Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[27-10-05]
На одну трагедию чересчур. Или усталость от сострадания; Почему в Сербии нет анекдотов про албанцев; Пресса Казахстана перед президентскими выборами; Продолжение цикла "Испанский переход". От диктатуры Франко к анархииВедущая Ирина Лагунина Ирина Лагунина: "Неблаготворительная благотворительность" - с таким заголовком редакционной статьи вышла сегодня ведущая американская газета "Вашингтон пост". Конференция доноров, которая организовала в среду в Женеве ООН, с трудом собрала 16 миллионов долларов на экстренную помощь жертвам землетрясения в Пакистане и Индии 8 октября. Официальное число жертв этой трагедии - 52 тысячи мертвых и более 74 тысяч раненых. Неофициально полагают, что дело может дойти до 80 миллионов погибших только в момент этого земного толчка силой в 7,9 балла. Скудость в Женеве была проявлена, несмотря на то, что каждый день западный мир видит по телевизору картины людей, из последних сил пытающихся выжить в горах под ветром и снегом с дождем, а международные прогнозы погоды начинаются с районов урагана, а затем непременно переходят на Индию и Пакистан. И несмотря на все призывы Генерального Секретаря ООН Кофи Аннана. Кофи Аннан: Сегодня надо предотвратить вторую волну смертей - вторую шокирующую волну - и прекратить страдания людей. Никто не в состоянии предотвратить землетрясение, но все мы в силах уберечь людей от этой второй волны - от смерти и отчаяния, вызванных минусовой температурой, болезнями, отсутствием пристанища, еды, воды. Ирина Лагунина: Даже сотрудники ООН и гуманитарных организаций, которые привыкли к любым чрезвычайным обстоятельствам, говорят, что эта операция по спасению людей сопряжена с чрезвычайными трудностями. Координатор гуманитарной помощи ООН Рашид Халиков. Рашид Халиков: С точки зрения логистики, это, возможно, наиболее сложная операция, которую когда либо видело международное гуманитарное сообщество. По некоторым подсчетам, только в пакистанском Кашмире около 800-900 тысяч людей остались без крыши над головой. Это приблизительно 150 тысяч семей. Так что палатки - это предмет первой необходимости. Ирина Лагунина: Если деньги на гуманитарную операцию не поступят немедленно, потом будет поздно. Глава отделения ООН по гуманитарным проблемам Ян Эгеланд: Ян Эгеланд: Нам нужно больше средств, чтобы спасти от 2 до 3 миллионов жизней. И нам надо намного больше ресурсов в ближайшие дни. Это крайний срок. Ирина Лагунина: Затем через несколько недель наступят холода, в горах пойдут снегопады, многие районы окажутся отрезанными - туда будет не пробраться даже на вертолетах. Сейчас ООН удалось собрать 16 миллионов долларов на экстренную помощь. Обещано еще 550 миллионов, но это в основном на восстановление региона, а не на сиюминутные потребности. И эти деньги придут нескоро. Некоторые обозреватели называют это состояние "усталостью от помощи". А американский журнал "Ньюсуик" вышел с заголовком - "На одну трагедию чересчур". В статье говорится о том, что мир уже не знает, куда кидаться на помощь - цунами, нашествие саранчи в Африке и голод, конфликт в Дарфуре, ураганы, теперь землетрясение. Есть ли такое понятие, как "усталость от помощи". Мой коллега Рон Синовиц беседовал на эту тему со специалистом британской гуманитарной организации "Оксфам" Бренданом Коксом. Брендан Кокс: Мы не считаем, что такое явление, как "усталость от сострадания" или "усталость от помощи" среди мировых доноров на самом деле существует. Взять хотя бы один пример Великобритании. Страна выделила десятки миллионов фунтов в течение первых недель после того, как произошло землетрясения. Сейчас огромное количество средств - 25 миллионов фунтов - выделяется Западной Африке, а до этого было цунами. Думаю, мы видим на практике, как помогают государства-доноры. Они отнюдь не устали от помощи, они как раз доказывают, что мир отвечает на призыв. Но они отвечают слишком поздно. Они отвечают недостаточным количеством денег. И они отвечают только на те кризисы, которые выносятся в заголовки газет. Вот это все надо менять. И мы надеемся, что сострадание на уровне людей, на уровне общества по всему миру подстегнет правительства, заставит их выделить средства до того, как наступит зима. Ирина Лагунина: Вернусь к редакционной статье в газете "Вашингтон пост", с которой мы начинали говорить об этой теме. "Богатые страны должны давать больше денег бедным. Но что еще более очевидно, так это то, что они должны давать их так, чтобы средства шли на пользу. Соединенные Штаты, например, не должны обещать помощь голодающим на другом конце света, а затем позволять этим голодающим страдать и дальше, потому что Америка требует, чтобы продовольственные продукты закупались только на внутреннем американском рынке и чтобы они перевозились только на американских судах. И тем не менее, эта и многие другие виды "обусловленной помощи" повсеместны. Последний пример "неблаготворительной благотворительности" можно увидеть в Кашмире после землетрясения. Около 80 тысяч человек погибли в результате землетрясения, но гуманитарные организации говорят, что число жертв возрастет еще больше, если помощь не придет немедленно. /.../ Медицинская помощь нужна в первую очередь. Около 75 тысяч человек получили серьезные ранения, многие сейчас страдают от инфекций и отсутствия медицинской помощи. Конечности, которые можно спасти, не должны быть ампутированы. На этом фоне ООН решила провести конференцию доноров. Богатые страны пообещали 580 миллионов долларов. Но меньше 16 миллионов из этого пойдет на немедленную помощь, что в пять раз меньше суммы, которая необходима ООН в течение ближайших нескольких недель. 251 миллион долларов, которые обещал выделить Банк исламского развития, пойдут на восстановление района в будущем. То же относится и к обещаниям Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов и Кувейта дать 333 миллиона долларов в помощь. Ян Эгеланд вынужден был пойти на редкое для официального гуманитарного служащего заявление: "Нет смысла сидеть с деньгами на восстановление и ждать год, когда эти люди через год могут уже быть мертвы". Землетрясение - природная катастрофа. Запоздавшие чеки доноров - катастрофа, которую создает человек. Сейчас нужна наличность, которую можно было бы немедленно потратить. Она нужна так же, как, например, вертолеты. Гуманитарная организация "Оксфам" также просит, чтобы армии государств предоставили военные палатки, потому что мир не в состоянии произвести их столько, сколько нужно сейчас. Конечно, правительство Пакистана могло бы тоже помочь, если бы оставило в стороне историческую подозрительность и приняло бы помощь Индии прислать вертолеты, а не отвергало бы ее из-за того, что в индийских вертолетах будут индийские экипажи. Но внешний мир, и особенно США заинтересованы в том, чтобы помочь этому региону. Кашмир - дом исламских террористов, чья война против индийского правления не исключает терактов против Запада. Если Запад будет стоят в стороне в то время, когда тысячи умирают от инфекций и болезней, это только подольет масла в огонь того гнева, на котором играют террористы. Ирина Лагунина: Помощь, конечно, часто окрашена в политические цвета, но это не исключает потребности в ней. Несмотря на десятилетия противостояния из-за Кашмира, Индия выделила Пакистану 25 миллионов долларов. США обещали 156 миллионов долларов - 50 на немедленную гуманитарную помощь, 50 на восстановление и 56 на поддержание гуманитарных операций, которые проводят сейчас в Пакистане американские военные. Вертолеты США пришлись в первые дни после трагедии как нельзя более кстати. Брендан Кокс, Лондон, гуманитарная организация "Оксфам". Брендан Кокс: Думаю, что ключевой вопрос состоит в том, что США пообещали выделить солидные средства - на самом деле, больше, чем кто бы то ни было из доноров. Другое дело, что реальных денег пока нет. На сегодняшний день США предоставили только 9 процентов обещанных средств. Но это - на уровне ООН. А в целом Соединенные Штаты ответили на призыв о помощи, они ответили на уровне прямой помощи Пакистану, через предоставление своей военной техники и солдат, летчиков. Но конечно, надо сейчас следить за тем, чтобы США как и другие страны выполнили свои обещания и предоставили Объединенным Нациям необходимое количество средств, чтобы ООН могла проводить гуманитарную операцию эффективно. Ирина Лагунина: Чем грозит тот факт, что так мало средств пока поступило в копилку ООН на помощь Пакистану? Брендан Кокс: Если не будет адекватного ответа на чрезвычайную ситуацию, у людей будет складываться впечатление, что мир не обращает на них внимания. И это относится не только к Кашмиру после землетрясения. Это повсюду так. В Демократической республике Конго люди тоже думают, что мир о них забыл. Я недавно был на севере Уганды, и там тоже присутствуют подобные настроения. Ключевая задача - изменить систему гуманитарной помощи. Нынешняя система не справляется. Без сомнения не справляется. И мир согласился создать другую систему - не далее как в сентябре на саммите ООН в Нью-Йорке. Все согласились с тем, что надо создать централизованный фонд. И тогда, если возникает подобная чрезвычайная ситуация, деньги будут под рукой, не надо будет ходить по кругу и клянчить в последнюю минуту. Не надо будет ждать средств, которые иногда приходят с опозданием на месяцы, и совершенно ни за что умирают тысячи людей. А когда есть центральный фонд в миллиард долларов США, помощь можно оказывать быстро и эффективно, и даже экономить при этом средства. Чем позже оказывается помощь, тем больше она стоит. А если помощь оказывается немедленно, то, например, в случае с голодом, трагедию можно предотвратить, а в случае с землетрясением, быстро побороть его последствия. Ирина Лагунина: Брендан Кокс, британская гуманитарная организация "Оксфам". Почему в Сербии нет анекдотов про албанцев. Ирина Лагунина: Продолжим тему, которую мы начали вчера - Совет Безопасности ООН дает зеленый свет на переговоры о статусе Косово. На уровне правительства сербы и албанцы выступают с полностью противоположных позиций - албанское руководство за отделение, сербское - за сохранение Косово в составе Сербии. Однако опрос на улицах Белграда, который провело агентство Рейтер, показал, что сербская улица не будет горевать по этой провинции. Общее отношение - они и так давно отрезанный ломоть. Почему так? Разговор на эту тему поведет наш корреспондент в Белграде Айя Куге. Айя Куге: Считается, что албанцы - потомки древних иллирских племён, старожилы на западе Балкан. Как исторически складывались отношения албанцев с сербами? Об этом я беседовала с сербским учёным из белградского Института современной истории, доктором наук Предрагом Марковичем. Предраг Маркович: Здешние албанцы появились как самостоятельный национальный фактор в истории относительно поздно. Они долго были частью Османской империи и воспринимали себя как ее часть, даже как ударную силу этого государства, его существования и расширения на соседние государства. И сербы, со своей стороны, так и воспринимали албанцев - как особо опасную часть османского корпуса. Однако раньше, в средние века, сербско-албанские отношения были хорошими. Албанцы входили в Византию, позже в сербские царства, были времена, когда не только Косово, но и Албания были частью средневекового сербского государства. Их феодальная элита имела равные права с сербской. Не было никаких этнических конфликтов - хотя надо сказать, что в средние века государства еще не формировались по национальному принципу. Во время Косовской битвы в 1389 году они, несомненно, боролись вместе с сербами против турок, как и остальные христианские местные феодалы той части Балкан. Прославленный национальный герой албанцев Скандербег имел крепкие, даже родственные связи с сербами. Вплоть до 19 века, когда часть албанцев перешла в ислам, католики албанцы всё ещё участвовали во всех сербских восстаниях против турок. Лишь в конце 19 века албанцы впервые создали свою национальную и государственную программу, которая мешала сербской национальной программе - начались споры вокруг территории. После Берлинского конгресса, с началом Балканских войн, албанцы в Косово были частью репрессивного турецкого аппарата. А потом наоборот: албанцы после расширения сербского государства на Македонию и Косово, стали жертвами сербских репрессий. Сербы разными способами пытались эти области "осербить" - и своей национальной пропагандой, и переселением туда сербов, и изгнанием албанцев. Айя Куге: Сразу после второй мировой войны в Косово, где и тогда большинство населения составляли албанцы, была создана автономная область, которая позже стала самостоятельным автономным краем с очень широкими правами в составе одной из шести югославских республик, Сербии. В Сербии порой возражали, что Косово является республикой в республике... Предраг Маркович: В социалистической Югославии коммунисты пытались добиться исторического примирения, и для этого более-менее выполнили требования главных этнических общин о создании собственных государств. Каждая из них получила некоего рода государственное формирование на разных уровнях - кто республику, кто автономную область. Однако вскоре нехватка рабочих мест и слабое развитие промышленности в Косово начали вызывать недовольство албанцев. Косовские албанцы считали, что только самостоятельная республика, а позже - только государство, может решить их национальные проблемы. В 60-х годах в Югославии началась децентрализация. Частично этот процесс был связан с тем, что национальные руководители считали, что могут лучше соблюсти интересы своих народов на уровне меньших административных единиц - своих республик или автономных краев. Однако, по-моему, в Югославии это зашло слишком далеко, да и не ко времени, и поэтому постепенно были уничтожены все положительные основы совместной жизни. Айя Куге: Почему вместо того, чтобы интегрироваться по титовскому лозунгу "братство и единство югославских народов", албанцы снова начали удаляться? Предраг Маркович: Это не совсем ясно. Нужно бы было исследовать параллельный опыт Советского Союза. Например, в Центральной Азии - как и почему там провалилась попытка социалистической интеграции? Вот так и у нас не ясно, почему албанская элита в Косово закрылась в себе - ведь до восьмидесятых годов ни сербские власти, ни Югославское государство никоим образом не дискриминировали албанцев, напротив, существовала так называемая позитивная дискриминация, то есть у них было больше прав и преимуществ. Но интеграция все равно не состоялась. Например, процент албанцев среди офицеров был значительно меньше, чем у других югославских народов. Было несколько функционеров на высоких постах в Югославии, албанец даже был президентом государства в коллективном президиуме. Да, рабочие-албанцы отправлялись в другие края страны и занимались там самым тяжёлым физическим трудом, но их интеллектуальная элита замкнулась в своем закрытом мире. Мало кто из албанцев стал известным вне Косово в области культуры, искусства, науки. Это феномен, который никто не исследовал. Айя Куге: Напомню, мы беседуем с Предрагом Марковичем, доктором наук из белградского Института современной истории. Но всё-таки сербы и албанцы в Косово веками жили вместе, у них должно было быть много общего... Предраг Маркович: Говорить о совместной жизни сербов и албанцев надо осторожно. Это всегда была жизнь не вместе, а рядом. Есть учёные, которые считают, что это не так, но их факты не убедительны. Например, голландский учёный Герт Лизингер основывает свое утверждение, что когда-то в истории существовала совместная жизнь сербов и албанцев, на том, что у двух народов есть некоторые общие обычаи в отношении религиозных памятников. Однако почти все остальные социологические и этнологические исследования показывают, что это были два совершенно различных общества, которые никогда не смешивались. Один из важных критериев - смешанные межэтнические браки. Они отсутствовали. Различные обычаи, различные семейные традиции привели к тому, что сербы и албанцы не смешивались вообще, а и браки албанцев с другими соседями были исключением. Согласно демографическим данным, албанцы по числу смешанных браков - самый закрытый народ на Западных Балканах, а это - надёжный показатель, что они не интегрируются с другими этническими группами. Айя Куге: Могу возразить, что многие югославские политики - албанцы старшего поколения имели жён других национальностей, чаще всего сербок. Это было почти правилом. Предраг Маркович: После второй мировой войны в Югославии проводилась негласная поддержка тех политиков, которые вступали в смешанные браки. Вероятнее всего, режим таким образом хотел продемонстрировать, что настоящий путь - смешение культур. А частично это, вероятно, происходило и спонтанно. Когда такие люди, как политики, делают карьеру вне своей традиционной среды, они чаще имеют контакты с другими национальностями. И может быть, это была не только партийная политика, но и естественный процесс в централизованном государстве. Когда началась децентрализация, всё изменилось, люди закрылись в своей местной среде, и самые драматичные последствия это имело в Косово. Айя Куге: Однако даже когда два народа просто живут рядом друг с другом, их культуры перекрещиваются, пропитываются одна от другой. А у меня впечатление, что сербы совсем не знают албанцев, не знают и не понимают их культуру. Вероятно, то же можно сказать и об албанцах. Предраг Маркович: Существует удивительный феномен: в Белграде, в городе, который является всё-таки столицей метрополии, можно на пальцах пересчитать сербов, которые за последние два века знали албанский язык и которые что-то могли прочитать на албанском. Сербы не только не знали албанцев, но и не утруждали себя получением этого знания. Вне Косове интереса что-либо знать про албанцев не существовало. Так что все эти знания свелись к уровню нескольких обобщённых, положительных или отрицательных стереотипов. Айя Куге: Социологические исследования показывают, что в новейшее время сербы из десяти соседних народов больше всего предубеждений сформировали относительно албанцев. Они считают их коварными и дикими. Предраг Маркович: Этнические стереотипы албанцев являются типичными во всем этом регионе, где все соседи обвиняют друг друга в дикости и варварстве. Как и мы, сербы, так и каждый народ на Балканах считает, что он цивилизованный, культурный, европейский, просвещенный, а соседи, чаще всего на востоке и на юге, нецивилизованные, угроза для Европы. Это типичный стереотип, который идет с Запада на Восток Балкан. Словенцы считают некультурными хорватов, хорваты - сербов, и так далее, все это переливает из одной балканской страны на соседнюю. Правда, такое клеймо на соседей ставилось во всей европейской истории, оно существует с тех пор, как возникло национальное сознание. Но стереотип о диких соседях, варварах, может быть и положительным. Вспомните кавказских героев Лермонтова и Толстова. Впрочем, в сербской литературе почти нет такой романтичной идеализации албанцев как "людей природы". Айя Куге: Как представлены албанцы в сербских художественных произведениях, в литературе? Предраг Маркович: Сербская литература очень мало занималась своими соседями - в смысле культуры сербы эгоцентричный народ. Нет у нас ни одного литературного героя румына, венгра, болгарина, очень мало албанцев. Первый из них появился в народной эпической поэзии - Муса Кеседжия. Он сражался с сербским народным героем Марко Кралевичем, и Марко его убил. Но Марко признал, что убил человека, который его самого превосходил. А последний албанский герой в сербской литературе - Истреф из романа современного писателя Слободана Селенича. Истреф - молодой албанец из Косово, который занимается в Белграде самым тяжёлым физическим трудом. Он - интересное литературный тип, содержащий в себя все, и позитивные, и негативные стереотипы об албанском народе - как о народе чести, чистой души и жизнестойкости, психической и физической силы, но и как о народе, которого нужно еще привести к цивилизации. Но Истреф из романа Селенича, вероятно, является последним албанским героем в сербской художественной литературе - роман вышёл в начале восьмидесятых годов, накануне косовского кризиса. Айя Куге: В Сербии принято считать, что этнические различия сербов с албанцами более глубоки, чем с любым другим народом на Балканах. В качестве примера приводят и то, что у сербов нет анекдотов про албанцев, а это, якобы, указывает на огромную этническую дистанцию между двумя народами. Предраг Маркович: Для анекдотов, действительно, нужна реальная совместная жизнь и определённая близость, какие-то симпатии. Этническая разница между сербами и албанцами большая - остальные народы на Балканах, в бывшей Югославии, хотя бы говорят на похожих языках. Исключение составляют греки, но их влияние на культуру народов здесь было так сильно, что они не воспринимаются как чужие. Албанцы остались совершенно изолированным народом, не только по отношению к сербам, но и ко всем остальным. Айя Куге: Мы беседовали с Предрагом Марковичем, доктором наук из белградского Института современной истории. Пресса Казахстана перед президентскими выборами. Ирина Лагунина: 4 декабря в Казахстане состоятся президентские выборы. А в среду пять кандидатов на высший пост в стране официально начали президентскую кампанию. В их числе нынешний глава государства Нурсултан Назарбаев, который правит страной с советских времен. Избирался на пост президента дважды, и один раз его срок был продлен с помощью референдума. Все предыдущие выборы подвергались критике со стороны иностранных наблюдателей как недемократические. Насколько на этот раз казахская пресса будет свободна освещать предвыборную кампанию и сам процесс голосования? Я передаю микрофон Олегу Панфилову. Олег Панфилов: В середине октября в столице Казахстана - Алма-Ате прошла очередная Центральноазиатская конференция ОБСЕ по свободе СМИ. Событие ординарное, конференция проводится в седьмой раз. На этот раз решено обсудить тему "Плюрализм в СМИ и Интернет". Как всегда приехали делегации из всех стран Центральной Азии, но чиновники были только с принимающей стороны - из Казахстана. В официальной части выступил первый заместитель министра иностранных дел Рахат Алиев, А также заместители министров еще двух ведомств - юстиции и культуры и информации. Все говорили о совершенстве законов Казахстана, позволяющих поддерживать свободу слова и плюрализм. В Казахстане 4 декабря пройдут выборы президента, и на этот пост претендуют пять кандидатов, в том числе и нынешний президент Назарбаев. Ситуация щекотливая, поскольку на этом посту он находится с апреля 1990 года. Еще более щепетильная ситуация с освещением предвыборной кампании, которая еще до ее официального начала преподнесла большое количество фактов давления на прессу, а что будет дальше - трудно сказать. В первый же день конференции ОБСЕ власти закрыли сайт популярной Интернет-газеты "Навигатор", спустя два дня был арестован тираж оппозиционной газеты "Свобода слова", еще раньше по всему Казахстану прошла операция по изъятию других негосударственных газет. О том, что происходит в Казахстане, я прошу рассказать Юрия Мизинова, владельца и главного редактора "Навигатора", а также политолога, профессора Нурбулата Масанова. Оба на связи по телефону из Алма-Аты. Юрий, расскажите, что случилось с "Навигатором"? Юрий Мизинов: Вообще говоря, история долгая. И то, что случилось сегодня - это как бы финал, я думаю, финал этой истории. А случилось вот что. Давление на "Навигатор" происходит с 2002 года, когда у нас начались тяжбы с разными людьми, в том числе и с Рахатом Алиевым, который присутствовал на совещании ОБСЕ. Затем были различные блокировки нашего сайта, были кражи доменного имени, было убийство нашего журналиста Шарипжанова. И на сегодняшний день мы лишились своего лейбла, будем говорить, своего названия "Навигатор". Еще в августе прошлого года некто по фамилии Бондар, эта фамилия ни о чем не говорит, просто подставное лицо, подал заявку на регистрацию торгового знака "Нави", "Навигатор" в латинском и кириллическом написании. В сентябре получил патент на эту заявку, на основании этого патента он подал в суд и, по сути дела, у нас отобрали домен и определением суда запретили нам использовать название "Навигатор" и "Нави" в кириллическом и латинском написании. Этот человек буквально за месяц до того, как у нас отобрали все, открыл клона нашего сайта, который назвал "Навигатор KZ". До этого взлом сайта, был украден наш движок, были украдены все элементы дизайна, теперь они на этом сайте висят. То есть по сути дела к предвыборной кампании сайт "Навигатор", вернее, Интернет-газета с именем "Навигатор" или "Нави" прекратила свое существование. И мы уже перешли на другой домен в международной зоне, теперь вынуждены будем менять название. Вот коротко суть. Олег Панфилов: Спасибо, Юрий. Профессор Масанов, Интернет-газета "Навигатор" наиболее, если говорить о политической атмосфере Казахстана, наиболее спокойная газета, есть еще более оппозиционные издания, прежде всего газеты, как я уже упоминал, "Свобода слова" и другие. Скажите, почему власти Казахстана решили уничтожить и даже такую более спокойную, более аналитическую Интернет-газету, как "Навигатор"? Нурбулат Масанов: Я думаю, это связано с тем, что "Навигатор", оставаясь политически нейтральным, тем не менее, старался дать политическую информацию в полном объеме, представить различные точки зрения. И это обстоятельство, конечно, не нравилось власти. Потому что попытка представлять различные точки зрения, она уже сама по себе чревата в современном Казахстане, и она уже создает конфликт с властью. Поэтому "Навигатор", Конечно, как самый популярный сайт, как наиболее с широко представленной информацией сайт, конечно, вызывал своей деятельностью недовольство властей. Олег Панфилов: Да, но в те дни, когда проходила конференция ОБСЕ, и в те недели, когда президент Назарбаев постоянно напоминал обществу и мировому сообществу в том числе о том, что Казахстан готов стать председателем ОБСЕ в 2009 году. Что же происходит на самом деле? Потому что действия власти относительно прессы противоречат и положению, и уставу ОБСЕ. Нурбулат Масанов: Логика действия властей абсолютно понятна, прозрачна и очевидна - подавление инакомыслия и так далее. Другой вопрос - это позиция ОБСЕ. На самом деле эта организация не выполняет своих прямых предназначений, своих прямых функций и об этом надо прямо говорить. И если раньше сторонники демократического развития на постсоветском пространстве апеллировали к ОБСЕ, то теперь нет смысла апеллировать к ОБСЕ, к Евросоюзу, к Соединенным Штатам, потому что есть одна общая тенденция: чем больше нефти в Казахстане, тем меньше демократии, и чем больше нефти, тем меньше поддержки демократии и принципам демократии, гражданского общества, правам человека и так далее. Олег Панфилов: Но политика умалчивания, я бы сказал более точно - замалчивания внутренней ситуации Казахстана может привести к появлению еще одного режима, подобного режиму Туркменбаши. Как вы думаете, что будет происходить в ближайшие недели перед президентскими выборами? И как вы думаете, что будет делать президент Назарбаев после выборов? Останется ли хотя бы какая-нибудь независимая пресса, будут ли какие-то существовать неправительственные организации? Что будет с гражданским обществом Казахстана? Нурбулат Масанов: Я думаю, что гражданское общество будет постоянно расширять свой сегмент, свое присутствие на общественно-политическом поле страны. Это просто неизбежно - это общая тенденция. С другой стороны, логика действий власти тоже понятна и предсказуема - это стремление задавить и взять под свой контроль гражданское общество. И только если не удастся взять под свой контроль, тогда только может быть власть перейдет в режим диалога. Но пока это не просматривается. Олег Панфилов: Спасибо. Юрий Мизинов, вы выступили на этой конференции ОБСЕ и высказали, по крайней мере, озабоченность той ситуацией, в которой оказался и сайт "Навигатор", и вообще положение с негосударственной прессой. Более того, вы сказали о том, что уже сейчас сделать ничего невозможно. Вы по-прежнему остаетесь на той же позиции или все же есть какая-то надежда, что в Казахстане будет развиваться независимая пресса? Юрий Мизинов: Власть неоднородна, то есть есть во власти ястребы и есть голуби. Те, кто закрывают СМИ - это, по сути дела, ястребы. Я не могу предсказать, что будет выборов - это вопрос очень и очень тяжелый. Но я склоняюсь больше к пессимистическому прогнозу. Олег Панфилов: Хорошо, вы можете тогда объяснить, в чем вы видите своей пессимизм? Что, будут закрыты окончательно все независимые газеты, будет жестко контролироваться Интернет, власть перейдет от авторитарной формы правления к полному тоталитаризму? Юрий Мизинов: Кроме Назарбаева к власти еще стремятся люди, которые являются "ястребами", которым Назарбаев тоже в данном случае не нужен. Если эти люди придут к власти, то тогда наступит такой же режим, как и у Туркменбаши. Если все-таки будут преобладать "голуби" в власти, то может быть какая-то либерализация в отношении СМИ. Олег Панфилов: Профессор Масанов, вы специалист в области межклановых отношений в Казахстане. Как вы думаете, нынешняя власть Казахстана будет менять эту систему в своей форме правления или все останется по-прежнему? Нурбулат Масанов: В нынешнем развитии страны заложено большое противоречие. С одной стороны, сформировалась относительно дисперсная либеральная экономика, а с другой стороны, политическая система еще сильно централизована и монополизирована. И вот конфликт между политической системой и экономической ситуацией в стране все время нарастает. Вследствие этого нарастает требование политической модернизации страны. И мне кажется, что все-таки тенденция к политической модернизации постепенно будет набирать силу, и она возьмет верх. Дело в том, что практически вся политическая и экономическая элита хотели бы получения политических, институциональных и законодательных гарантий своего нынешнего статус-кво, своей собственности, своего имущества, присвоенных, приватизированных предприятий и так далее. Только в процессе диалога и политической модернизации они могут получить такие гарантии. Поэтому я рассматриваю, что политическая и экономическая элита сами станут постепенно продвигать модернизационный процесс. А задача гражданского общества - подпирать их и способствовать ускорению политической модернизации страны. Олег Панфилов: Спасибо. Надеемся, что все-таки гражданское общество в Казахстане постепенно будет обсуждать сложившуюся ситуацию. Испанский переход: от диктатуры Франко к анархии. Ирина Лагунина: В этом году исполняется 30 лет с начала так называемого "переходного периода" от диктатуры к демократии в Испании. Он начался со смертью диктатора Франсиско Франко в ноябре 1975 года и продолжался до начала 80-ых годов. Однако, ни этот "переход", ни прошедшие годы так и не смогли примирить две Испании - либеральную и консервативную, бывших противников диктатуры и ее сторонников. Рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий: Виктор Черецкий: Противостояние в стране обострилось после поражения на выборах в марте прошлого года Народной партии, находившейся у власти 8 лет. Эта партия объединяет в своих рядах испанских консерваторов, в том числе сторонников бывшей диктатуры. Основана она была франкистским министром Мануэлем Фрагой Ирибарне с целью увековечить путем умеренных реформ консервативные традиции Испании после смерти диктатора. Придя в прошлом году к власти на смену "народникам", правительство Социалистической рабочей партии премьер-министра Хосе Луиса Родригеса Сапатеро решило покончить с наследием тоталитарного прошлого. В частности, через реформу государственного устройства - федерализацию испанского государства, чего давно добивались национальные меньшинства - баски и каталонцы. Другие новшества касаются испанской школы - социалисты вывели ее из-под опеки католической церкви, сохранявшейся со Средних веков. Они также упростили процедуру бракоразводных процессов, которая в Испании зачастую занимала до пяти лет, и разрешили однополые браки. Все эти реформы были восприняты консервативной оппозицией в штыки, особенно федерализация, которая рассматривается консерваторами как попытка расколоть и уничтожить испанское государство. То, что федеративная форма государственного устройства существует во многих цивилизованных странах, испанскими консерваторами не принимается. Лидер оппозиции Мариано Рахой заявил недавно в парламенте: Мариано Рахой: Правительство не имеет права проводить подобную политику. Оно не отдает себе отчета в том, что творит. Любой вправе назвать членов кабинета кретинами. Виктор Черецкий: Между тем, наблюдатели полагают, что консерваторы особо не вдумываются в содержание реформ. Их пугает сама возможность хоть малейшего пересмотра наследия диктатуры. Отсюда стратегия постоянного нагнетания напряженности, конфронтации. Политолог, профессор Мадридского автономного университета Карлос Тайбо: Карлос Тайбо: Народная партия осудила в свое время правительство за лесные пожары в провинции Гвадалахара и даже потребовала отставки премьер-министра за то, что в провинции Толедо приготовили на фабрике-кухне партию недоброкачественных цыплят "табака", отчего у некоторых потребителей возникло расстройство желудка. Речь идет о стратегии тотальной конфронтации, о нагнетании психоза в стране, запугивании обывателя, к примеру, мифом о возможном развале Испании. В парламенте отсутствует нормальный диалог между правительством и оппозицией. Здесь царит явно не парламентская атмосфера скандала и откровенной брани, постоянных оскорблений. Виктор Черецкий: Один из руководителей оппозиции - бывший министр иностранных дел Жозеп Пике пояснил, что больше всего беспокоит его единомышленников. Он обвинил правительство социалистов в намерении провести в Испании повторный "переход", то есть "построить демократию так, как ее понимают испанцы, побежденные в гражданской войне" конца 30-ых годов. Конец цитаты. Международные наблюдатели придали этим словам бывшего министра особое значение. Во-первых, в них содержится то, что в Испании знают все, но о чем предпочитают молчать: переход конца 70-ых годов не был разрывом с тоталитарным прошлым и безоговорочным принятием демократии. Это был лишь компромисс между победителями в гражданской войне - франкистами - и побежденными - демократами. Причем, компромисс, навязанный деятелями тоталитарного режима. Со своей стороны, соцпартия обвиняет консерваторов в ностальгии по временам диктатуры. Ее секретарь Хосе Бланко даже сравнил нынешнего лидера оппозиции Рахоя с Бласом Пиньяром, лидером испанских фашистов конца 70-ых годов. Пиньяр обожал Гитлера и критиковал Франко за то, что тот, по его мнению, слишком мало казнил демократов. Хосе Бланко: Высказывания Блас Пиньяра, прозвучавшие в свое время в парламенте, весьма напоминают сегодняшние выступления лидера Народной партии. Виктор Черецкий: Естественно, компромиссная, по выражению некоторых наблюдателей, "полудемократия", которая была установлена в Испании в ходе "переходного периода", не может существовать долго, как не могут вечно пребывать в мире две Испании - либеральная и консервативная. Выходит, что национального примирения, о котором любил говорить еще покойный диктатор Франко, не произошло ни в годы его правления, ни в последующий период. Вероятно, это примирение в Испании могло произойти лишь на основе критического осмысления прошлого, всенародного осуждения тоталитарного режима. Карлос Тайбо: Получается, что даже через 30 лет после устранения диктатуры, демократы, побежденные в гражданской войне, не имеют права открыто говорить о прошлом. Когда несколько лет назад испанский судебный следователь Бальтасар Гарсон потребовал суда над чилийским диктатором Пиночетом и членами аргентинской военной хунты за нарушения прав человека соответственно в Чили и Аргентине, наши демократы предложили вначале навести порядок в собственном доме - привлечь к ответу франкистских палачей, совершивших куда более страшные преступления. Демократам заткнули рот, напомнив, что речь идет о "табу" и что испанский "переход" тему гражданской войны и репрессий "закрыл" навсегда. На самом деле, он ничего не "закрыл". Раны войны кровоточат по сей день. "Переход" лишь способствовал сохранению пережитков тоталитаризма. Виктор Черецкий: В виду подобного "перехода", - считает профессор Тайбо, - у большинства испанцев не появилось нового демократического мышления, культуры демократии, что проявляется на всех уровнях - и в политике, и в быту. "К сожалению, за последние тридцать лет, отмечает Тайбо, особых сдвигов в мировоззрении и культуре испанцев не произошло". Так что силы прошлого по-прежнему имеют солидную социальную базу. Способствует этому и низкий уровень общей культуры населения. Страна Сервантеса занимает сегодня последнее место в Евросоюзе по образованности молодежи. Выпускники средней школы, как говорилось в недавнем докладе комиссии ЕС, плохо считают, читают по складам и могут назвать лишь... две-три европейские страны. Где уж тут до культуры политической! Отсутствие четких представлений о том, как надо и можно жить в условиях свободы и демократии сказывается повсеместно. Молодые люди крайне удивляются и проявляют агрессивность, когда, к примеру, им делают замечание за то, что они, ради озорства, бьют в сквере бутылки из-под пива и уличные фонари: "Как, разве у нас уже нет свободы и демократии!" "За что боролись наши деды?" Разницу между свободой и анархией они не воспринимают вовсе. Или еще пример. Активисты различных левых партий и общественных организация проводят в Мадриде манифестации с требованием немедленно принять в Испании всех беженцев из Африки: сто тысяч или миллион - безразлично. Раз демократия - надо проявлять солидарность! На другом краю города собираются идеологические противники "смешения наций" и требуют поголовно истребить уже живущих в Испании иммигрантов из Африки. А за разбитые на бульваре бутылки судить и сажать лет на двадцать, чтобы восстановить "добрые нравы" испанцев времен диктатуры. Карлос Тайбо: Мы переживаем период крайней напряженности, которая нагнетается консервативными силами. Вопрос: затрагивает ли это большинство общества? Естественно, нет. Большинство людей и знать ничего не хочет ни о федерализации государства, ни об амбициях парламентской оппозиции. У людей и без этого полно проблем. Наше молчаливое большинство никакой роли в политике не играет. Виктор Черецкий: Действительно, в своей массе испанцы политически неактивны, о политике судачат в барах, ну а постоять за свои права отваживаются немногие. И это тоже в какой-то мере след, оставленный диктатурой. Вот пример. Мэр Мадрида Альберто Руис Гальярдон приказал как-то перекопать почти все столичные магистрали с целью их модернизации. В частности, мэр решил пустить под землю мадридскую М-30, аналог московского Садового кольца. Ее тоже перекопали. Ну, а продолжать дорогостоящие работы нет денег. Так и стоит испанская столица перекопанная. Автомобилисты ежедневно простаивают в многочасовых пробках, проклиная градоначальника и его планы. Проклинают, но не протестуют. Публично выступили лишь малочисленные защитники природы - ведь, столичный "реформатор" попутно вырубил тысячи деревьев. Молчат испанцы не только из-за своей политической пассивности. Они прекрасно знают, сколько ни протестуй - толку все равно не будет, пока мэр или какой другой правитель в Испании наделен властью, он, по традиции, унаследованной от тоталитаризма, к мнению народа не прислушивается. Тем временем, консерваторы не ограничиваются словесными наскоками на либералов. Все чаще среди них проявляется желание решить идеологические споры при помощи кулаков. Примеры изобилуют. Не так давно в ходе демонстрации в поддержку жертв терроризма сторонники оппозиции попытались избить министра обороны Хосе Боно. А буквально на днях разъяренные молодые поклонники фашизма пытались линчевать 90-летнего Сантьяго Каррильо, одного из отцов испанской Конституции 1978 года. Это произошло во время вручения ему звания почетного доктора Мадридского автономного университета за его заслуги перед испанским обществом. Сам ветеран так охарактеризовал это происшествие. Сантьяго Каррильо: Сантьяго Каррильо: Во времена перехода к демократии, мы стремились похоронить прошлое. Мы пытались простить друг другу все, что произошло в нашей стране. Тот, кто не понимает этого, не имеет право называться испанцем. Виктор Черецкий: Как стало известно, за нападением на Каррильо стояли вовсе не бритоголовые малолетки. Оно было подготовлено при участии ударной силы консерваторов - радиостанции КОПЕ, принадлежащей испанской католической церкви. Карлос Тайбо: Не удивительно, что некоторые средства информации, в том числе такие, как КОПЕ, инициировали это нападение, в частности, с помощью Интернета. Виктор Черецкий: Итак, как показывают события последнего времени, похоронить прошлое в Испании оказалось невозможным. И вот опять, как в середине тридцатых, военные начинают "проявлять заботу" о будущем страны. И это при том, что Конституция категорически запрещает им вмешиваться в политику. Принимая эту Конституцию в "переходный период", испанские демократы все же настояли на своем. Слишком свежи тогда были воспоминания о подобном вмешательстве - о военном мятеже генерала Франко 36-го года, следствием которого явилась гражданская война и почти сорокалетняя диктатура. Запрет прекрасно известен начальнику генштаба испанской армии генерал-лейтенанту Сансу. Тем не менее, генерал, никогда ранее не делавший политических заявлений, изложил свое мнение по поводу федерализации Испании: Генерал Санс: Сохранение единства страны крайне беспокоит военных. С того времени, как каждый из нас поступает в военную академию, мы живем ради Испании. Не секрет, что все военные заинтересованы, чтобы наша великая родина с ее вековыми традициями оставалась единой и неделимой. Виктор Черецкий: Что это? Намек на возможность вмешательства с целью наведения порядка в стране или просто рассуждения любящего эти самые "вековые традиции" генерала? Кстати, термин "единая и неделима" - это из лексикона франкистской диктатуры. Консерваторы потирают руки: наконец-то! Армия - традиционный оплот консерватизма, зашевелилась! Либералы, со своей стороны, верить в реальную угрозу со стороны военных не хотят, как, впрочем, в середине 30-ых они не верили в возможность мятежа генерала Франко. Карлос Тайбо: Военные ведут себя спокойно вот уже 25 лет и я не думаю, что они способны совершить переворот. Кроме того, определенной гарантией их нейтралитета служит наше участие в НАТО. Думается, что сегодня наша армия уже не та, что при Франко, что она всерьез воспринимает демократические правила, которым мы обязаны подчиняться, являясь членами Евросоюза. Так что я полагаю, что в ближайшее время нет риска военного переворота. Виктор Черецкий: Это - одно мнение. Другие настроены менее оптимистично. Бывший премьер-министр страны Хосе Мария Аснар заявил недавно, что Испания находится на краю пропасти. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
