Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
19.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Театральный выпуск "Поверх барьеров""Двенадцатая ночь"Ведущая Марина Тимашева
В Москве завершился Международный театральный фестиваль имени Чехова. Одним из первых спектаклей его афиши стала совместная постановка Конфедерации Театральных Союзов и английского режиссера Деклана Доннеллана "Двенадцатая ночь". В ней заняты московские актеры, и она останется в афише столичного театра. Деклан Доннеллан руководил британским театром "Чик бай Джаул". Его театр в разные годы привозил в Москву "Меру за меру" и "Как вам это понравится" Шекспира, "Герцогиню Амальфи" Уэбстера, а "Сида" Корнеля показали в исполнении Комеди Франсез. Чуть позже постановку Деклана Доннеллана пригласил Малый драматический театр - Театр Европы. Спектакль "Зимняя сказка" стал лауреатом главной премии российского национального Театрального фестиваля "Золотая маска". И тогда Конфедерация Театральных Союзов выпустила первый московский спектакль Доннеллана - пушкинского "Бориса Годунова", а следом - "Двенадцатую ночь". Очень ли значимы для Доннеллана проблемы перевода, с которыми он, безусловно, сталкивается при работе над шекспировской пьесой? Деклан Доннеллан: Я боюсь потерять скрытый смысл и перепроверяю переводчиков. Что обычно теряется при переводе? Сложные вещи переводятся правильно, а вот смысл простых ускользает. В шекспировской форме сложное соединено с простым. И мозг начинает буксовать там, где за сложнейшей мыслью появляется нечто шокирующе простое. Очень часто специалисты переводят житейскую разговорную речь , как поэтическую. Сравните язык Оливии и Орсино с языком Тоби и Марии. А в переводах вы часто видите, что Тоби и Мария изъясняются на столь же возвышенном языке, что и Оливия. Переводчики боятся оставить все как есть, потому что выходят люди будто из двух разных пьес. Но они и есть - не из пьес, а из разных миров. Так у Шекспира. И когда они появляются на сцене вместе, возникает потрясающее столкновение двух языковых стихий. Хороший режиссер должен найти способ объединить их в нечто цельное. Но это сложно. Пятый акт в этом смысле очень труден. Отрывок из спектакля Виола: Он будет мной доволен. Я пою, играю на различных инструментах. Как дальше быть, посмотрим, а пока пусть правда не сорвется с языка. Шут: Вы - евнух. Я - немой. Виола: Клянусь, коль проболтаетесь, я тотчас удавлюсь Сэр Тоби: Ради какой холеры моя племянница так носится со смертью брата. Уверен, горе - враг жизни. Мария: Не вредно было бы вам, великий сэр Тоби, вечерами возвращаться домой пораньше. Когда вы поздно засиживаетесь, ваша племянница, моя госпожа, прямо из себя выходит. Сэр Тоби: Пусть себе выходит на все четыре стороны. Мария: Да, но вам следует держаться в границах пристойности и порядка. Сэр Тоби: А что во мне такого непристойного? Самый подходящий для выпивки наряд. Мария: Не доведут вас до добра кутежи и попойки. Марина Тимашева: Надеюсь, вы заметили нечто странное - все роли в спектакле играют одни только мужчины. Понятно, что в елизаветинском театре так оно и было, но других признаков реконструкции стиля театра "Глобус" в спектакле нет. А раз в постановке Деклана нет женских голосов, то я возьму своеобразный реванш - все ответы английского режиссера буду переводить сама, и они прозвучат в женском исполнении. Итак, я спрашиваю Деклана, зачем ему понадобился такой прием. Почему только мужчины задействованы в этом спектакле? Деклан Доннеллан: Полагаю, что в некотором смысле это дань оригиналу. Вообще-то, я трижды ставил "Двенадцатую ночь" в Британии с актрисами. Но вот возьмем другую великую шекспировскую комедию " Как вам это понравится" - там женщины тоже переодеваются в мужское платье. Существуют еще две подобные пьесы. Одна из них - "Венецианский купец", в ней Порция переодевается адвокатом. И "Два веронца" из той же серии. Так что, если сами женщины начинают интригу в мужской ипостаси, то я просто подхватил эту идею. Что до "Двенадцатой ночи", то это величайшая из когда-либо написанных пьес, и мне интересно было на ее примере посмотреть, как сработает мой прием. Мне важно было убедить актеров совершенно серьезно играть женщин, чтобы не вышло похоже на шоу трансвеститов. Пьеса забавная, но люди должны смеяться над характерами, а не над тем, что мужчины играют женские роли. На репетициях мы этого добились, а жизнь у спектакля еще впереди. Актерам своей английской труппы я всегда говорил: настоящая работа начинается тогда, когда спектакль уже готов. А вместе с тем начинается и постижение смыслов. Марина Тимашева: Не слишком удовлетворенная ответом режиссера, я ехидничаю. Деклан, может, все дело в том, что в России хороших актеров много больше, чем хороших актрис? Деклан Доннеллан: (смеется) Ну, вот сейчас я буду ставить "Трех сестер" в Москве. И если я скажу, что трех сестер сыграют Феклистов, Жигалов и Ясулович, вы испугаетесь. Нет, этого не произойдет, хотя было бы выгодно запустить такой слушок. Марина Тимашева: Формальное оправдание необычного хода Деклан Доннеллан находит в тексте Виолы из начала и финала пьесы "Двенадцатая ночь". Отрывок из спектакля Виола: Я не то, что я есть. Теперь я - все сыновья и все дочери моего отца. Оливия: Тогда и ты иной, чем я считаю. Оливия: Так будь похожим на мою мечту. Виола: Что ж, может быть, так было бы и лучше. Ведь в этот миг я вам кажусь глупцом. Оливия: Но как прекрасна на его устах презрительная гордая усмешка. Скорей убийство можно спрятать в тень, чем скрыть любовь, - она ясна, как день. Цезарио, клянусь цветеньем роз, весной, девичьей честью, правдой слез, В душе такая страсть к тебе горит, что скрыть ее не в силах ум и стыд. Виола: В моей груди душа всего одна, и женщине она не отдана, Как и любовь, что неразрывна с ней. Клянусь вам в этом чистотой моей. Марина Тимашева: Актеры не подделывают свои голоса под женские, не подкладывают толщинки, не подчеркивают женских форм. Те, что играют женщин, - то есть Алексей Дадонов (Оливия), Андрей Кузичев (Виола) и Илья Ильин (Мария), - одеты в длинные свободные платья, а их пластика чуть намекает на женскую, не более того. Первые 10 минут режиссерский прием тормозит восприятие, потом привыкаешь. Привыкаешь, поняв, что реалистическая составляющая пьесы Доннеллана нимало не волнует. Не интересует она и постоянного соавтора Деклана Доннеллана - сценографа Ника Ормерода. Действие происходит на пустой сцене, поочередно в белом или черном кабинетах. Единственными элементами декорации становятся широкие полоски ткани, строгими рядами спадающие сверху до пола. Вы вольны видеть в них колонны дворцов Оливии и Орсино, несущие опоры винного погреба или деревья в парке. "Все кругом видно, не заблудишься" - эта фраза из пьесы Шекспира полностью соответствует сценическому убранству. Одежды спектакля собраны из разных эпох. Тут и платья 30-х годов, и пятнистый костюм Арлекина на шуте Фесто, и современные черные пальто. На сцене курят "Беломор", пьют виски. У Эндрю Эгьючика звонит мобильный телефон, а для дуэли он наряжается в современную боксерскую форму. Бюрократ Мальволио в английском клетчатом костюме павой выступает в компании совершенно русских пропойных мужиков, - как тот же сэр Тоби, - впрочем, умеющих играть в крокет. Мало всего того, компания приживалов-провокаторов распевает не только английские, но еще и советские песни. У Шекспира исполняются сентиментальные и застольные английские песенки тех времен. Отрывок из спектакля Сэр Тоби: А давай споем нашу, чтоб небу жарко стало, распугаем сов. Такого шума наделаем, чтобы у глухого душа с телом рассталась. Сэр Эндрю: Я на застольных собаку съел Поют: Когда еще был я совсем малец, хей-оп, шел ветер и дождь. Чего не творил я, куда не лез, а дождь шел, е-ей, а дождь шел, е-ей. И все одно и тож. Когда же дожил я до зрелых годов, хей-оп, шел ветер и дождь. Я дверь от воров запирал на засов, а дождь шел, е-ей, а дождь шел, е-ей. И все одно и тож. Когда же стал я, увы, женат, хей-оп, шел ветер и дождь. Не нажил себе ни добра, ни палат, а дождь, что ни день, а дождь, что ни день... Мария: Что это еще за кошачий концерт? Марина Тимашева: Сэр Тоби в исполнении Александра Феклистова напоминает спившегося русского интеллигента, выросшего на джазовой музыке, спектакле "Взрослая дочь молодого человека" или фильме "Ирония судьбы". Время от времени он будто импровизирует на эти темы. Хотел ли этого режиссер или так вольно проявила себя индивидуальность сильного актера? И зачем понадобилась песенка про Колыму, которую под громовой хохот зала исполняет четверка комиков? Отрывок из спектакля Поют: Здесь, на этой земле, я чужой и далекий. Здесь, на этой земле, я лишен очага. Между мною, рабом, и тобой - одинокой Вечно сопки стоят, мерзлота и снега. Я писать перестану, письма плохо доходят. Не дождусь от тебя я желанных вестей. Утомленным полетом на юг птицы уходят, Я смотрю на счастливых друзей - журавлей. И цветет там сирень, у тебя под окошком. Ну а здесь, ну а здесь, будет только зима Расскажите вы всем, расскажите немножко, Что на русской земле есть земля Колыма. Деклан Доннеллан: Я думаю, что не стоит переносить действие пьесы в реальную страну. В стихотворных пьесах всегда есть поэтический наигрыш, стихи провоцируют создание фантазийного мира. Да, на сцене могут быть сигареты или спиртное, но если вы будете убежденным реалистом при работе над поэтическим произведением, вы создадите себе серьезные проблемы. Действие "Двенадцатой ночи" происходит не в Англии и не в России, а в театральном мире. Он тоже неоднороден: Орсино живет не так, как Оливия. Однажды, когда я ставил пьесу в Англии, я углядел в ней песенку про "Tilly-Valey Lady". Она не принадлежит Шекспиру, он просто использовал популярную мелодию своего времени. Это как раз то место, где в нашем спектакле поют старую советскую песню. Мне важен дух Шекспира, а для того, чтобы его сохранить, нужна узнаваемая песня. Бессмысленно сейчас исполнять ту архаичную песенку про "Tilly-Valley Lady". Ясно, что Шекспир этой песенкой хотел не просто развлечь публику, но поместить ее в современную ситуацию - такой прием он использовал часто. В его поэтических пьесах есть прозаические отрывки, и они очень близки зрителю. Зритель теряет ориентацию, он не понимает точно, где он находится - в волшебной Иллирии или в Лондоне 1610 года. Ну вот, а я использовал песню, которую узнает современная российская публика. Мне, конечно, сложно точно судить о том, какое она производит впечатление, но нужно было что-то насчет утраченной любви. И потом мне понравилась мелодия. Марина Тимашева: В вымышленной Иллирии Оливия - кислая и высокомерная дама, " прекрасная жестокость", которой Виола-Цезарио нравится больше, чем Орсино, кажется, только оттого, что он (она) моложе. Отрывок из спектакля Виола: Как дальше быть? Ее мой герцог любит. Я, горестный урод, люблю его. Она, не зная правды, мной пленилась. Что делать мне? Ведь если я мужчина, не может герцог полюбить меня, а если женщина, то как напрасны обманутой Оливии надежды. Марина Тимашева: Орсино в исполнении Александра Яцко - самоуверенный и нагловатый мужлан в герцогских одеждах. Мария - женственная, жертвенная, страдающая, зловредная и сильно пьющая. Мальволио Дмитрия Щербины похож на Молчалина, правда, в отличие от своего русского собрата, искренне влюблен в Оливию. Отрывок из спектакля Мальволио: Она моя госпожа, я ей служу - но это же понятно всякому разумному человеку, с этим нет противоречий. Что может значить расположение букв? Если бы они складывались в мое имя - Мальволио. С "М" начинается мое имя. А дальше все перепутано, ничего не получается. Вместо "а" стоит "о". В этом письме она признается мне в... любви. И тонко учит одеваться по ее вкусу. Боги, боги, я счастлив. Деклан Доннеллан: Да, мне интереснее воспринимать Мальволио на полном серьезе. В принципе, я полагаю, что заставлять публику смеяться - путь опасный, потому что это манипулирование другой личностью, каковой зрители и являются. Людям надо предоставить возможность выбора - смеяться или нет, плакать или нет. Заставить смеяться не сложно. Ну, например, ритмом - да-да-да- бум. Но ведь не это интересно. Интересно то, что Мальволио действительно влюблен в Оливию. Он по-настоящему переживает это чувство и плачет, рассказывая о желтых подвязках, в которых хотела его видеть госпожа. А зрители в этот момент смеются, но им не должно это нравиться. Это очень по-шекспировски - смеяться и стыдиться собственного веселья. Я, например, заставляю сэра Тоби ударить Марию. Тут обычно смех прекращается. Только 2-3 человека продолжают смеяться - таким образом они оберегают себя от неприятных эмоций. В жизни все потешаются над алкоголизмом, например, но ведь он смешон и не смешон одновременно. И такое сочетание мне нравится. Марина Тимашева: "Двенадцатая ночь" тональностью напоминает фильм Боба Фосса "All That Jazz": все в нем кружится, искрится и переливается, балагурит и потешает. А зрителю все же грустно, словно бы актеры, они же джазовые музыканты, собрались на джем-сэйшн поиграть блюз. Деклан Доннеллан: Однажды кто-то заметил, что я не люблю взрослых людей. Боже, может, и впрямь? Но джаз я люблю, хотя не являюсь подлинным его энтузиастом. Стихи действуют как джаз. Что это значит? Вот у вас есть представление об определенном ритме: раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре. Без этого квадрата джазовый музыкант ничего не может, но дальше нечто начинается противостоять квадрату и ломает правила. Ты обязан знать правила. Если ты потеряешь представление об их смысле, ты потеряешь все. Так и у Шекспира. Ты слышишь строку - ти-том-ти-том - и запоминаешь ритм, но есть нечто, что существует помимо языка - так и у англичан, и у русских. Иными словами, есть нечто рациональное и иррациональное, сопротивляющееся. Мы тоже ломаем правила, но если сокрушим их совсем, ничего не останется. Марина Тимашева: Спектакль Деклана Доннеллана черно-белый, смешной и не смешной одновременно. Вроде бы все, как положено, - комедия положений, в которой смешны не то, что ситуации, в которые попадают люди, но каждый их жест, слово, поза, взгляд. Но интонация спектакля иная, я назвала бы ее меланхоличной, если пользоваться английским словом, или тоскливой. Тон этот задает Игорь Ясулович. Немолодой шекспировский шут Фесто - холодный наблюдатель, едкий конферансье и в то же время идейный вдохновитель и организатор интриги. Он гибок, как хлыст, жеманен, как Пьеро. Он один знает истинную меру и горькую цену вещей. Деклан Доннеллан: Мне очень дорог Игорь Ясулович в роли шута Фесто. Фесто должен играть немолодой актер, потому что шут знает нечто такое, что остальным невдомек. Он знает многое о любви и о том, что значит быть отвергнутым. Ведь эта пьеса горькая еще и потому, что она о разлуках. Ни одно человеческое существо не желает признать тот факт, что любви не бывает без расставаний. Те, кого вы любите, рано или поздно уйдут или умрут. Всех обязательно разлучит смерть. Вообще, чудо пьесы Шекспира в том, что она кажется милой, легкомысленной, но затрагивает самые серьезные проблемы. В ней так много расставаний, а быть разлученными с возлюбленными невесело. Но жизнь продолжается. Марина Тимашева: Постепенно на первый план в спектакле выходит не веселый текст, а горестный подтекст. Тема, звучащая то в словах, то в песенках, - тема вянущего цветка или червя в бутоне. Тут очень вспоминается лейтмотив из "Ромео и Джульетты" Франко Дзефирелли, если помните: роза расцветет, потом завянет, так и молодость, так и прекрасная девушка. Это тема недолговечности любви, непрочности чувств, и, наконец, главной разлучницы - смерти. Песенка шута Фесто "Приходи, смерть, приходи" звучит в спектакле несколько раз и становится его лейтмотивом. Отрывок из спектакля Шут: Пусть мой бедный саван усыплет тис, так и быть - до последнего дня. Потому что мою смертную боль не испытает никто за меня. Пусть не будет брошен на черный гроб ни один, ни один цветок. Пусть будет так, чтоб ни друг, ни враг меня проводить не мог. Пусть меня ничей не тревожит взор. Так прошу я меня забыть, чтоб печальный влюбленный и тот не знал, Где слезу надо мной пролить. Приходи смерть, приходи... Деклан Доннеллан: Я думаю, что это пьеса о смерти. В сути своей "Двенадцатая ночь", в отличие, скажем, от "Как вам это понравится", очень грустная пьеса. В ней разлито одиночество. В финале "Как вам это понравится" вы понимаете, что брак будет удачным. А браки финала "Двенадцатой ночи" такого беззаботного ощущения не оставляют. Герои наши находятся, скорее, в замешательстве. Это очень современная пьеса. В ней связи между людьми разорваны, герои разъединены. В начале пьесы мы застаем Оливию в ужасном состоянии, она оплакивает одновременную смерть брата и отца. Виола тоже появляется перед нами в тот момент, когда полагает, что ее брат мертв. То есть многие люди действуют в мире, в котором разлита смерть. А за Тоби в дом Оливии приходит жизнь, несмотря на то, что сами представления Тоби о жизни вполне деструктивны. Оказывается, что жизненная сила может быть разрушительной, а смерть, напротив, гармоничной. Для всех нас это важная духовная проблема. Кстати, Орсино в некотором смысле тоже мертвец, потому что он любит женщину, которая не любит его, и это своего рода вид смерти. А его стихи? Они кажутся мне ужасными. Это не стихи, а сатира на стихи, в них все чрезмерно, все слишком, и все это отзывается нездоровьем. Сам Орсино ощущает свою связь со смертью, но в этот момент приходит этот юноша (на самом деле девушка), который является раздвоенной, но единой личностью. И эта личность приносит жизнь туда, где живет смерть, горькую, но все же жизнь. Марина Тимашева: Все верят, что Шекспир написал комедию, - так написано в учебниках. Все знают, что у "Двенадцатой ночи" счастливый финал. Деклан Доннеллан читал учебники и ничего не меняет в тексте. Грубого и мужественного капитана - его играет Михаил Жигалов - освободят от стражи. Осатаневшего от страданий Мальволио выпустят из психушки. Орсино женится на двуликой Виоле. Оливия выйдет замуж за сильного и честного Цезарио. Трагическое напряжение финала другими режиссерами удерживалось на угрозах Мальволио: "Я отомщу всей вашей гнусной шайке". В спектакле Доннеллана Мальволио произносит сей текст убежденно, крайне агрессивно и прямо в лицо зрительному залу. Но не в этом дело, а в том, что впервые вы не склонны радоваться чудесным свадьбам. Ведь в течение трех актов эти люди любили других: Орсино - Оливию, Оливия - Цезарио. И вдруг внезапно, буквально на счет "раз-два-три", обязались любить других, и любить вечно. Разве может такой быть любовь? И, если да, то любовь ли это? Остроумный и стильный английский режиссер поставил на сей раз грустную и нежную комедию, словно призвал на помощь того самого Бога меланхолии, имя которого не всуе поминает шут Фесто. Сквозь пальцы утекает время, а за ним и любовь, и сама жизнь, такая коротенькая и хрупкая и оттого такая желанная, что хочется изо всех сил цепляться и цепляться за нее. В передаче использована музыка Александра Пантыкина. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
