Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровАвтор Марина ЕфимоваСделка с обвиняемым - маленький секрет правосудияДиктор: Хотите историю из нашей замечательной судебной практики? Жил-был парень по имени Джефф Маккалер. Однажды вечером он ехал на автомобиле по шоссе, и его остановила полиция, потому что у него не работал правый тормозной фонарь. Проверили его личность и компьютер показал, что человек по имени Джефф Маккалер разыскивается в Алабаме за то, что угрожал прохожему ножом. Парня привели в полицейский участок, а оттуда в тюрьму до суда и дали общественного защитника. Адвокат сразу увидел ошибку, собрал доказательства и подал дело в суд, но из-за очереди суд назначили через полтора года. Маккалер сидит в тюрьме. За месяц до суда в тюрьме кто-то зарезал охранника, и нож подкинули в камеру к простаку Маккалеру. Теперь ему предъявляют обвинение в убийстве. Защитник уговаривает его на сделку: Джефф признает себя виновным, а защитник договаривается с судьей Мерфи дать ему после слушаний условный срок и не доводить дело до суда. Но в назначенный день судью Мерфи нигде не могут найти. Дело попадает к другому судье, который ничего о сделке не знает и влепляет Маккалеру 5 лет. Итак, маленькому человеку Маккалеру, уже полубезумному от всего случившегося, предстоит 5 лет тюрьмы при том, что он уже отсидел полтора года только за то, что у него разбился тормозной фонарь. Марина Ефимова: Об этом жутком примере так называемой практики плибарген - сделки с обвиняемым - рассказывает в знаменитом фильме "И справедливость для всех" молодой адвокат, которого играет Аль Пачино. А вот, как звучит официальное определение этой странной замены судебного процесса в юридической системе США. Диктор: Плибарген - это процесс, во время которого обвиняемый через своего адвоката и прокурор договариваются о приемлемых для обеих сторон условиях приговора, который они потом представляют на утверждение судьи. Как правило, в этом случае подсудимый добровольно признает себя виновным, но виновным в меньшем преступлении, чем то, в котором его обвиняют в обмен на более легкое наказание. Марина Ефимова: Нельзя сказать, чтобы эта практика держалась в секрете от публики. Но и нельзя сказать, чтобы к ней привлекали внимание публики. Только месяц назад в журнале "Нью-Йорк Таймс Мэгазин" от 29 сентября впервые, во всяком случае, впервые за много лет, появилось описание сути и истории плибарген. Диктор: В 1633 году инквизиторы наказали Галилея лишь домашним арестом в обмен на согласие осудить теорию Коперника. Марина Ефимова: 1969 год. Чтобы избежать смертной казни Джеймс Эрл Грей, обвиненный в убийстве Мартина Лютера Кинга, признал себя виновным и получил 99 лет тюрьмы. Диктор: В 1973 году вице-президент Никсона Спиро Агню согласился уйти в отставку и заплатить штраф в 10 000 долларов ради того, чтобы избежать суда за неуплату налогов. Марина Ефимова: В 1990 году финансист Майкл Милкин признал себя виновным в жульничестве и заплатил штраф, чтобы избежать суда по обвинению в преступном использовании внутренней информации. Благодаря этой сделке полагавшиеся ему 10 лет были заменены двумя, но зато вкладчики получили назад часть своих денег. Диктор: В 2001 году гангстер Гравана, совершивший 19 убийств, получил государственную защиту в обмен на показания, которые он дал в суде на своего босса Готти. Марина Ефимова: До 19 века, - говориться в статье, - процедура плибарген использовалась эпизодически и только в тех случаях, когда от сотрудничества подсудимого с властями зависела судьба государственных секретов или судьба многих жизней. Но индустриализация с ее судебными процессами о несчастных случаях на производстве и сухой закон, объявляющий преступниками продавцов спиртного, настолько перегрузили суды, что соблазн упрощения и удешевления системы правосудия стал непреодолимым. В книге 1976 года "Справедливость по сговору" прокурор Артур Розет пишет. Диктор: Забудьте о торжественных залах - флаги в углу, цитаты из Конституции на стенах, скамьи присяжных и деревянный молоток на судейской кафедре - эти залы по большей части пусты или в них снимают кино. В 9 случаях из 10 правосудие вершится не в них, а в скромных судейских офисах и не присяжными, а профессионалами - адвокатами, полицейским, прокурорами и судьями. Марина Ефимова: Артур Розет, сейчас профессор университета Калифорнии в Лос-Анджелесе участвует в нашей передаче. Артур Розет: Я думаю, что слишком частое применение практики сделки с обвиняемым представляет собой серьезную проблему для системы правосудия. Потому что эта практика уязвима для разного рода злоупотреблений. Если в суд приходит человек богатый, способный нанять искусного и опытного адвоката, они смогут успешно манипулировать системой плибарген. Если в суд приходит человек бедный, неопытный, с наивной верой в систему правосудия, то система может легко манипулировать им. И вообще напрашивается вопрос: если мы так ценим и так гордимся своей системой суда присяжных, при которой необходимо открытое столкновение обвинения и защиты, тогда почему в 9 случаях из 10 мы не прибегаем к этой системе. Марина Ефимова: Итак, 9 приговоров из 10 в США выносятся не в процессе открытого судебного разбирательства, а сделкой с обвиняемым. В 70-х годах профессор Колумбийского университета Виддард Гайлор опросил 40 штатных судей, чтобы узнать их мнение о плибарген. Один из них, судья Гарфилд сообщил. Диктор: При самом плотном расписании суд присяжных в нашем округе может одолеть два, в лучшем случае три процесса в неделю. А что делать с остальными? На прошлой неделе в наш суд поступила 1000 дел. Нам надо решать их альтернативными способами. А если нет, то все наши обвиняемые, в том числе и невинные люди, сгниют в тюрьмах в ожидании суда. Марина Ефимова: В нашей передаче участвует профессор Стэндфордского университета, юрист Джордж Фишер, автор книги, которая выйдет в феврале и которая будет называться "Триумф плибарген". Профессор Фишер, правда ли то, что практика плибарген был введена просто для разгрузки системы судопроизводства? Джордж Фишер: Я не думаю, что хоть кто-нибудь, вводя эту практику, имел в виду улучшение системы судопроизводства. Просто юристы хотели облегчить свою работу. Прокуроры были рады расчистить свои столы и не доводить до открытого процесса дела, в которых не доставало прямых улик. Судьи приветствовали плибарген по тем же причинам. Но главное - эта практика освобождала их от апелляции, что обычно является частью сделки. Так что для судей и прокуроров плибарген - большой подарок. Марина Ефимова: А для обвиняемого? Джордж Фишер: Для обвиняемого плибарген не такое абсолютное зло, как это думают критики из либерального лагеря. Ведь в случае сделки обвиняемому дается определенная власть влиять на приговор. Он держит свою судьбу в собственных руках. Тогда как во время суда степень и срок его наказания определяют другие. Марина Ефимова: Вот я пытаюсь представить себя, попавшей в ситуацию, когда на меня свалилось ложное обвинение. И я, зная свою невиновность должна по совету адвоката и прокурора признать вину? Это чудовищно, это неэтично, это несправедливо. Джордж Фишер: В принципе, прокурор не должен даже обсуждать возможность сделки о признании, в том случае, если он знает или подозревает, что подсудимый невиновен. Я, возможно, пристрастен к прокурорам, потому что сам был им много лет, но думаю, что подавляющее большинство прокуроров идет на сделку только тогда, когда они уверены в виновности подсудимого. И обвиняемый, как правило, соглашается на сделку только тогда, когда он виновен. Тем не менее, при сделке о признании вся этическая ответственность лежит на прокуроре. Потому что в этом случае никто его не перепроверяет, никто не выполняет ту функцию проверки, которую в суде теоретически выполняют присяжные. Марина Ефимова: Вот именно. А что, если прокурор тебя невзлюбит, адвокат предаст, судья о тебе забудет? Это все напоминает историю Эдмонда Дантеса из "Графа Монтекристо". Джордж Фишер: Критики плибарген считают, что эта практика дает слишком много власти в руки прокуроров. В этом есть доля истины, но небольшая. Дело в том, что судебная практика в Америке давно стала рутиной. Все настолько хорошо знают, чем данный случай закончится в суде, что результаты судебного разбирательства и плибарген практически не отличаются друг от друга, кроме того, что сделка заключается в 10 раз быстрее. Это абсолютная рутина. Марина Ефимова: Профессор Розет, а по-вашему, какими злоупотреблениями чревата сделка с обвиняемым? Артур Розет: В некоторых случаях, признание обвиняемого фактически не является добровольным. Иногда у него практически не остается выбора. Если я скажу вам, что вы или можете признать свою вину и заплатить штраф в 10 долларов, или идти в суд, где вам грозит пожизненное заключение, то в этом случае у вас выбор не велик. Это, конечно, экстремальный пример. Но на нем виден принцип, по которому прокурор или адвокат могут выманивать у обвиняемого признание вины. А если такое произойдет с человеком, который вообще невиновен, то тогда практика сделки о признании вины становится ночным кошмаром судебной системы и делает неотъемлемое право каждого человека на справедливый суд пустым звуком. Марина Ефимова: Как мы видели на примере из фильма "И справедливость для всех". Послушаем мнение практика, нью-йоркского адвоката Бориса Паланта. С ним беседует Владимир Морозов. Владимир Морозов: Не увеличивает ли внесудебная договоренность возможность коррупции? Ведь подкупить 12 присяжных сложнее, чем одного прокурора? Борис Палант: Я ни знаю ни одного случая подкупа прокурора с тем, чтобы прокурор пошел на плибарген, потому что если дело ведет не самый главный прокурор района, он должен все равно получить добро своего босса. А человек, который является боссом, это достаточно видная фигура, это очень известный человек. За 18 лет практики я слышал о нескольких случаях подкупа судей, но я еще не разу не слышал о том, чтобы прокурора подкупали. Владимир Морозов: Вы применяли плибарген в вашей собственной практике? Борис Палант: Да, я применял. Иногда клиент может вообще сказать: я вообще хочу выйти из этого дела, не отсидев ни одного дня. Затем он говорит: ладно, я готов, чтобы мне дали условно год. Затем, по мере того, как карты на руках прокурора укрепляются, он говорит: ладно, я готов отсидеть 3 месяца в тюрьме и полгода условно. Наступает какой-то момент, когда мы либо идем на суд, либо договариваемся. Разумеется, когда мы договариваемся, мы что-то готовы потерять. В результате суда можно выйти сухим из воды, но можно и получить по максимуму. Владимир Морозов: До какого этапа в ходе судебного процесса возможна внесудебная договоренность? Борис Палант: Плибаргенинг возможен даже когда присяжные удалились на совещание. Пока они не дали знать судье, что у них есть вердикт, всегда имеется возможность договариваться с прокурором. И однажды был случай, когда присяжные удалились на совещание, это было дело об убийстве. У клиента не выдержали нервы и он попросил своего адвоката, после того, как присяжные уже совещались больше 40 часов, что он готов на непредумышленное убийство и что он готов получить срок 10 лет, из которых ему лет 6-7 придется отсидеть. И прокурор, у которого тоже нервы были не железные, пошел на это. И они подписали этот договор. Через несколько минут после этого входят присяжные с вердиктом: невиновен. Владимир Морозов: Господи! Борис Палант: Этот случай я еще проходил в юридической школе. И профессор уголовного права спрашивал нас, студентов, что мы, будущие адвокаты, будем делать после того, как мы только что обеспечили своему клиенту 7 лет тюрьмы? Профессор тут же объяснил, что нужно после этого немедленно выйти в ближайший бар и проглотить три порции виски. Марина Ефимова: В сборнике интервью с 40 судьями, который называется "Частичная справедливость", один из судей рассказывает. Диктор: Когда речь идет о плибарген, многие считают прокурора или судью всесильными. Это только так выглядит. На самом деле мы рабы системы. Мы вынуждены идти на вещи и похуже плибарген. В моей практике был случай. Женщину обвинили в убийстве одного из ее трех детей. Ее надо было или судить немедленно, что невозможно, или освобождать, потому что дети бы остались беспризорными. Я присмотрелся к ней и решил выпустить ее до суда под залог. Благо деньги у нее были. С бедной бы этот номер не прошел. Она вышла. С тех пор прошло 4 года, а суд над ней так и не состоялся. Прокурор мне тогда сказал: "Судья, вы применили новый способ оправдания. Оправдание под залог". Марина Ефимова: До сих пор мы все заботились о подсудимых. А каково жертвам? Каково родственникам убитого смириться со сделкой с преступником, совершившим убийство? Читаем в интервью с судьей Гарфилдом, приведенном в книге "Частичная справедливость". Диктор: В пятницу я разговаривал с помощником прокурора из отдела, который занимается убийствами. У них там волосы стоят дыбом. За неделю к ним попало столько человек, обвиненных в убийстве, что пропустить их через систему нет никакой реальной возможности. И обвиняемые нагло диктуют условия сделки с ними: я подпишу признание вины, если вы мне обещаете условный срок и выход на поруки. А если нет, я ничего подписывать не буду. И мне стыдно сказать вам, сколько из них добьется поблажек. Марина Ефимова: Это аморально. Джордж Фишер: Я абсолютно с этим согласен в теории. На практике же не забудьте, что судебный процесс - это театр. Прокурор и адвокат работают там на публику, то есть на присяжных, стараясь произвести на них впечатление людей, которым можно доверять. И присяжные сплошь и рядом признают невиновными людей, совершивших тяжкие преступления - и чем дальше, тем чаще. В этом случае преступники выходят на свободу прямо из зала суда. Прокурор лучше, я думаю, служит интересам общества, заключая сделку в кулуарах, чем обвиняя преступника в открытом суде. Да, он соглашается на меньшее наказание для преступника, но это лучше, чем полное оправдание. А на круг результаты сделок и судебных процессов примерно одинаковые. К тому же, чтобы давать больше сроки, нужны новые тюрьмы, нужны деньги, нужны новые налоги, а этого никто не хочет, особенно законодатели и политики. Марина Ефимова: То есть, вложить еще больше денег в судебную систему? Однако, вот, что пишет профессор Розет в книге "Справедливость по сговору". Диктор: В 1965 году в федеральную, штатную и окружную систему судопроизводства было сложено 4 миллиарда долларов. В 1971 году - 10,5 миллиардов. А в этом году (книга написана в 1976-м) - 14 миллиардов. Американцы, очевидно, хотели бы знать, на что пошли деньги? Большая их часть пошла на улучшение положения работников системы. Легче расписание, выше зарплаты и пенсии. Кроме того, за 10 лет увеличилось число полицейских и число судов. Марина Ефимова: А система все так же переполнена. Профессор Розет, а может нужно менять саму систему? Например, уменьшить гонорары адвокатам или не требовать публичных показаний от свидетелей обвинения. Потому что некоторые из них боятся выступать публично. Или способ отбора присяжных. Защита и обвинение отбирают их неделями, чтобы отобрать 12 дремучих граждан, которые ничего не знают, ни о чем не имеют мнения и которыми легко могут манипулировать обе стороны? Артур Розет: Это преувеличение, но очень небольшое. В общем, вы довольно точно сформулировали положение вещей. Причиной, по которой практика плибарген стала такой популярной, является все растущее недоверие к существующей системе правосудия. И действительно, иногда сделка - это единственный путь добиться справедливого результата. Не забудьте, что огромное большинство сделок происходит с людьми, совершившими тяжкое преступление, но которые, за недостатком улик, могут в суде избежать заслуженного наказания. Марина Ефимова: И вы считаете, что плибарген иногда лучше суда присяжных? Артур Розет: Да, сейчас у нас в Калифорнии существует ряд законов, которые, мягко выражаясь, являются не мудрыми и жестокими. Те, кто им следует, отправляют за решетку на много лет людей, совершивших не преступления, а проступки. И это происходит потому, что система выработала обезличенное отношение к обвиняемому. По девизу Клинтона: три проступка, и ты за решеткой. Эффектно, но часто это значит, что после третьего ничтожного преступления молодого человека приговаривают к пожизненному заключению. Среди профессионалов растет сопротивление такому математическому подходу к правосудию. Поэтому прокуроры судьи и даже полиция ищут возможности избежать столь жестоких приговоров. Марина Ефимова: Вот, что добавляет к этому в интервью с автором книги "Частичная справедливость" судья Гарфилд. Диктор: В реальности мы чаще всего даем уйти от суда тем, чья преступность во всех смыслах под вопросом: пьяным, проституткам, мальчишкам, пойманным с понюшкой марихуаны. Сегодня законодатели считают их преступниками, а в 30-х годах они считали преступниками тех, кто продавал спиртное. Конечно, практикой сделки с обвиняемым можно пользоваться во благо, а можно во зло, как и судом присяжных. Но в большинстве своем, сделка индивидуализирует нынешний обезличенный процесс правосудия. Я думаю, что это здоровая практика, несмотря на то, что она была выбрана не сознательно, а по необходимости. Марина Ефимова: Профессор Фишер, в Америке практика плибарген была введена в старую, зрелую, демократическую систему судопроизводства. Как по-вашему, стоило ли вводить такую меру в России, например, где в традиционном судопроизводстве был все-таки 70-летний перерыв на советскую власть? Джордж Фишер: По-моему, если система демократического судопроизводства новая, то начинать надо с нормальных судебных процессов. Практику плибарген стоит применять только в установившейся, зрелой, отлаженной системе судопроизводства. Но если уж ее решают ввести, то необходимо выработать сторожевую программу, которая не даст случиться худшему. То есть, когда невинные люди добровольно признают за собой вину, боясь, что проиграют дело в суде. Марина Ефимова: Что думает о плибарген народ? С ним беседует Рая Вайль: Рая Вайль: Эд Тод работает в нью-йоркском отделении государственного казначейства. Эд Тод: Я не знал, что 90 процентов случаев разрешаются таким образом. Понятно, что сделки о признании не редкость в суде. Но 90 процентов! Неудивительно, что большинство американцев недовольны тем, как работает наша юридическая система. Мы воспитаны на идее, что перед законом все равны. Если человек совершил преступление, он должен предстать перед судом, перед присяжными, и его виновность должна быть доказана. А с другой стороны, если подсчитать все расходы, то в этом есть смысл. При таком количестве преступлений в год, с которыми нам приходится иметь дело, это стало единственным способом их разрешения. Рая Вайль: Инженер Престон не согласен с этим. Престон: Сделка о признании выходит за рамки правил. Если при такой сделке можно получить имена других преступников, то тогда хорошо, по крайней мере, оправдано. Но вот такой случай был, в Канаде, правда. Мужчина совершил несколько убийств. Сначала насиловал свои жертвы, потом разрезал на куски и съедал. Он еще и каннибалом был. Его жена, знавшая о преступлениях, получила небольшой срок. Вскоре вышла на волю. Оказывается, у обвинения было недостаточно улик против убийцы. Вот они и предложили жене сделку. Чтобы она дала показания на мужа, а они ей за это меньше срок дадут. И где тут справедливость? Ведь она почти соучастница. И ей за это всего несколько лет? А как насчет справедливости для родственников убитых? Поставьте себя на их место. Почувствуете то же, что и я. Со справедливостью нет сделок. Марина Ефимова: С этим разбродом мнений мы и оставляем российских юристов, в помощь которым с 1 июня этого года в российский Уголовный кодекс введена сделка с обвиняемым. Под названием "внесудебное соглашение". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
