Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
16.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-05-00]
Россия как цивилизацияСлуга царюВедущий Анатолий СтреляныйАвтор Елена Ольшанская Программу ведет Анатолий Стреляный. В ней участвуют историки: Антон Горский, Ольга Елисеева, Александр Каменский, Михаил Кром, Владимир Петрухин, Андрей Юрганов, Семен Экштуд. Анатолий Стреляный: Один из важных дворян писал в свое время Петру Великому, что желает служить ему без всякого притворства, истинно как Богу. Сравнение государя и Бога неслучайно. Еще в "Слове о полку Игореве" князья назывались "Даждь-Божьими внуками", потомками божества, Солнца. Государева служба подразумевала отсутствие договора между сторонами - С одной стороны, полная отдача себя властителю, с другой только милость при желании. Покончив с царизмом, советский человек так же беззаветно, как царю, служил делу Ленина-Сталина, безоговорочно подчинялся решениям партии. Слово "беззаветность" словарь Даля объясняет как то, на что нет завета, завещания или запрета. В первом же советском толковом словаре "беззаветность" означает самозабвение, отметающее расчеты и оговорки. Родовитые бояре, знать считались на Руси потомками призванных в 862-м году скандинавских дружинников. Ключевский так определял положение древнерусского князя: "Князья видели в себе не столько владетелей и правителей русской земли, сколько наемных кормовых охранителей страны, обязанных блюсти русскую землю и иметь рать с погаными. Корм был их политическим правом, оборона земли - их политической обязанностью". Антон Горский: Если говорить о периоде Киевской Руси и взять такие понятия, которые сейчас принято обозначать терминами "знать", "господствующий слой", "общественная элита", в то время им соответствовало понятие "дружина". Князь и дружинники были связаны отношениями личной верности. Причем, члены дружины обладали правом свободного выбора князя, которому они служат. На раннем этапе доход знать, дружина получала, в первую очередь, от сбора государственных податей и их распределения князем между членами дружины. Владимир Петрухин: На Руси с изъятием налогов всегда были большие сложности. Во-первых, потому что народ был всегда не богат. Исходно, при, казалось бы, огромных просторах и огромных богатствах уже технически собирать эти самые налоги было очень сложно, легче было ограбить богатых, чем регулярно собирать ничтожный налог с бедных. На Руси регулярно происходило перераспределение богатства. Иногда - не так давно, в советский период, это называлось "классовой борьбой", иногда просто грабили дворы кормящихся дружинников. Но дружинники ввиду того, как их дворы начинали грабить, тоже кормились за счет тех городов, где они получали право на кормление, конечно, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы. Для русской системы, системы феодальной было свойственно отношение к доверенной тебе территории, где ты обязан был кормиться, условно говоря, по ряду, по праву, как к своей, можно сказать, вотчине, как к своему частному владению, где ты мог, как было принято говорить, воровать. Вот, с одной стороны, верхи и чиновники всегда воровали, что было известно и признано и официальными верхами уже Российской Империи, низы, когда терпение кончалось, когда наступал кризис государственной власти, восставали и начинались грабежи наворованного имущества. Вот эта система перераспределения доходов, богатств, она, конечно, не способствовала сложению традиции регулярного сбора налогов, податей. Так что можно понять и состояние современной власти - для того, чтобы собирать налоги, нужно принимать какие-то волевые и не вполне, возможно, законные решения. Анатолий Стреляный: Самовластие князей умерялось волей дружины, бояр, с которыми они держали совет по военным и государственным вопросам. Антон Горский: Основой того понятия, которое определяется терминами "Совет" и "Дума", дожившими до нашего времени, было совещание князя с его дружиной, достаточно широкого характера совещание. Но уже в период XI -XII веков мы видим, что княжеский Совет или Дума - оба эти термина в источниках встречаются, уже с этого времени действительно, это совещание узкого состава, в которое вовлечены наиболее приближенные к князю представители дружины, как правило, представители высшего боярства, наиболее доверенные лица князей. Тем не менее, считалось, что без Совета или Думы с дружиной, боярами, со своими мужами князь не вправе принимать решения. То есть, был такой в общественном сознании постулат, что решения, которые князь принимает без совета со своими приближенными, они как бы являются заведомо неприемлемыми, могут осуждаться княжеским окружением. Михаил Кром: Наверху находится государев двор, члены этого государева двора, прежде всего, конечно, бояре, носившие такой думный чин, они имели право давать советы государю, он с ними советовался, "думу думал" и принимались решения. Но важно сказать, что это была некая привилегия, то есть он мог как пожаловать, так и не пожаловать этот думный чин. Бояре и чуть ниже ступенькой окольничие - несколько десятков человек всего, если говорить о XVI веке. Ниже стоят дворяне московские и другие придворные чины или служивые люди, которые именно в столице служили и возвышались над остальной массой служилого люда. Анатолий Стреляный: В Московском царстве вся земля принадлежала великокняжеской, царской семье. Так называемый московский порядок - это был уже иной по сравнению с Киевской Русью порядок, требовал безоговорочного подчинения великому князю, строился на пожаловании. Андрей Юрганов: В слове "пожалование", надо сказать, что сам корень-то китайский - это материнская любовь, это теплое слово, слово, которое означает, что кто-то тебя любит. Тебя пожаловали - тебя любят, тебя принимают, о тебе беспокоятся. Вот когда средневековый человек говорил о том, что его кто-то пожаловал, он ощущал это тепло. Когда же он говорил "благословение", то это означало, что вотчину поделили и в этой вотчине оказалась какая-то часть, которая является благословением. И тогда возникало тоже ощущение того, что о тебе позаботились, но позаботились уже близкие родственники - мать, отец. Тебе передали часть чего-то большого, какого-то общего владения, которое, как только ты получаешь это благословение, становится тоже вотчиной и продолжает всегда оставаться пожалованием государя. Анатолий Стреляный: Средневековой России противостояла другое крупное славянское государство - Великое княжество Литовское. В нем было 80% православного населения. Однако, законы и правила жизни заметно отличались от московских. Михаил Кром: Очень интересное явление - это формирование сословий в Великом княжестве Литовском и Русском, как оно официально именовалось, при том, что население было православным и славянским по большей своей части, а вот в отношении прав и юридического оформления прав мы видим гораздо более европейские или более близкие к западноевропейским формы. Этот процесс на русских землях Великого княжества Литовского активно идет уже в XV веке. Боярами там назывались, в отличии от Московии, не верхушка, а служилые люди, довольно невысокого статуса. Идет процесс формирования действительно единого сословия, обладающего шляхетскими правами. И они были закреплены в первом Литовском статуте в 1529-м году. Там были гарантии прав личности, прав собственности, Ну, к примеру, в отличие от Московского государства, за вину человека его семья не отвечала, и нельзя было карать кого-либо с ним связанного, только он сам отвечал. Анатолий Стреляный: В начале XVII века Россия пережила гражданскую войну, смуту. После 15-ти лет хаоса на царство были избраны потомки знатных бояр Романовых. Отношения между царской семьей и знатью изменились. Андрей Юрганов: Что такое пожалование в XVII веке? Это система господства и подчинения, это система службы, тебе дают вотчину - ты служишь, служишь государю, служишь семье. Алексей Михайлович очень сокрушался, когда кто-нибудь из вотчинников плохо служил или не являлся на службу. Вот он тогда очень сокрушался и говорил, что природные холопы не хотят служить. Это большая проблема для царя в XVII веке. Но если человек, нарушив клятву, все-таки возвращался на службу, то царь и после этого проступка мог пожаловать этого служивого человека, снова дать ему вотчину или поместье, и система службы восстанавливалась. Семен Экштуд: Царствование Петра Великого - он издает один жестокий указ за другим. Эта та серия указов, о которых Пушкин впоследствии скажет, что они, казалось бы, писаны кнутом. Он предупреждает "нетчиков", "нетчики" - это дворяне, которые не явились на смотры, он предупреждает "нетчиков", если они не явятся на очередной смотр, то с ними будет поступлено как с беглыми солдатами, а именно: у них вырвут ноздри, их будут нещадно бить кнутом, а имение их будет конфисковано. Причем тот, кто донесет на этого "нетчика", тот и получит имение обвиняемого. Наказание кнутом - это позорное наказание, не говоря уже о том, что достаточно семи ударов кнутом, чтобы убить человека. Опытный палач мог убить одним ударом кнута. За убийство могли приговорить к 11-ти ударам кнута, это была верная смерть, а когда человеку назначали, скажем, 21 кнут, это была еще и излишняя жестокость. Так вот, я подчеркиваю, что за то, что дворянин не явился на смотр, его ожидало это позорное наказание, это называлось "торговая казнь". Публично на площади его могли отодрать кнутом. И тем не менее, вот эти указы кровавые Петра появлялись один за другим, то есть, ясно, что дворяне бегали от государевой службы, они ее страшились. Часть дворян даже записывалась в подушный оклад, предпочитала стать купцами, мещанами, утратить свои дворянские привилегии только ради того, чтобы не служить, потому что они боялись это службы. Не желали жертвовать, может быть, своим покоем, может быть, они не желали жертвовать своей жизнью, своим здоровьем, ради вот этих колоссальных преобразовательных начинаний Петра. Анатолий Стреляный: Петровский поворот России к Западу прямо столкнул русское дворянство с европейским. Русская знать была потрясена. Ольга Елисеева: С того момента, когда Петр начал посылать своих знаменитых недорослей за рубеж, учение за границей, вообще отрыв от дома - языков они не знали, денег им выделяли мало, а в общем, учиться было чрезвычайно трудно, потому что европейское образование очень далеко ушло от того, что в этот момент существовало в России и велось, естественно, на иностранном, по отношению к ним, языке. То есть те, кто выдерживали этот ужас, они становились высококлассными специалистами, а остальные возвращались и скатывались в положение такого же служилого дворянина, какими были отцы и их деды. И, конечно, знакомство со статусом европейского дворянства, которое в этот момент давно уже имело право вообще никому не служить, было своеобразным шоком. Русский дворянин вдруг понял, что он глубоко не свободен. Он не может просто поехать в свою деревню и жить на доходы с нее, потому что это не его деревня, это государева деревня, которую его роду дали за службу. И как только эта служба прекратится, деревня, извините, уйдет, должна уйти, строго говоря, хотя, если род держит эти владения уже несколько столетий, то и никуда она не уйдет на самом деле. Анатолий Стреляный: Еще в Московской Руси дворян одаривали, верстали деревнями и крестьянами, но только за службу и на время службы. Перестав служить, дворянин обязан был вернуть в казну все пожалованное. В случае ран и увечий "воинника" сменял сын или муж дочери. Даже гибель на поле боя не оправдывала владения землей. Вдова героя через определенный срок должна была поставить сына или выйти замуж за человека, способного тянуть службу. Только за особые заслуги "воинник" мог получить землю в наследственное владение и стать вотчинником. Семен Экштуд: Очень многие офицеры, особенно в гарнизонных полках или в полевых полках, были выходцами из солдат или из солдатских детей, потому что если солдаты служили долго, их дети значились за военным ведомством. И вот эти солдатские дети, как правило, заканчивали какие-то полковые школы, и уже владели грамотой, и очень быстро получали унтер-офицерский чин, а это открывало им доступ через некоторое время получить офицерские эполеты. А первый офицерский чин давал где-то до 1845-го года права потомственного дворянства. Анатолий Стреляный: Дворянский сын Петруша Гринев, герой "Капитанской дочки" Пушкина, по милости близкого родственника был записан в Семеновский полк сержантом еще до рождения. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка бы объявил о смерти не явившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Другой герой повести, капитан Миронов, был из солдатских детей. Родители Петруши поначалу противились браку с сына с капитанской дочкой. Брак был формально неравным. Но быт и образ мыслей Мироновых и Гриневых были одинаковыми. Александр Каменский: В роте Преображенского полка, которая в 1741-м году возвела на престол императрицу Елизавету Петровну, дворяне составляли всего 17%. Все остальные - это были выходцы из иных социальных слоев и, прежде всего, из крестьянства. Гвардия была чрезвычайно близка ко двору. Гвардия, гвардейские солдаты, гвардейские офицеры воочию наблюдали жизнь двора постоянно. Они были в курсе того, что происходило при дворе, в том числе, событий, которые в принципе должны были бы оставаться неизвестными широкой публике. Они, например, были всегда в курсе взаимоотношений императрицы со своими фаворитами. Известен, например, эпизод, когда солдат стоял на карауле около дворца еще цесаревны, еще не императрицы, Елизаветы Петровны, это был солдат Ингермарландского полка. И цесаревна вышла из своего дворца, увидела этого солдата, подошла к нему и заинтересовалась его мундиром. Мундир был, видимо, какой-то необычный. Стала его спрашивать, откуда такой мундир. Он отвечал, что им всем пошили такие мундиры. Она стала спрашивать, кто теперь командир этого полка. Он его назвал. И тут Елизавета сказала, что там раньше был другой, был грузинский царевич, считался командиром полка, кто-то еще, и они плохо по-русски говорят, и она их почти не понимает, и в том числе принц Антон Ульрих, она его тоже не понимает. Солдат, с караула сменившись, пошел в трактир и там это рассказывал. Вот это все передавалось, передавалось, в результате слух этот трансформировался таким образом, что цесаревна принца Антона Ульриха называла дураком. Но и соответственно стали докапываться, как это стало известно, и в тайную канцелярию попали все, кто эти слухи передавал. Когда стали допрашивать, то выяснилось, что цесаревна ничего такого не говорила. Таким образом, по городу распространялась эта информация и на основе этой информации возникало некое общественное мнение. Семен Экштуд: Если верить социологам, то элита всегда составляет от полутора до трех процентов любого социума. Не составляло исключение и российское дворянство. В конце XVIII века в России жило около 40 миллионов человек обоего пола. Собственно дворян было 200 с небольшим тысяч, но это мужчин, то есть вместе с женами примерно тысяч 400. При этом население, естественно, было распределено неравномерно и, скажем, на всю западную и восточную Сибирь приходилось около миллиона. Дворян было примерно где-то 215-220 тысяч - одних мужчин, то есть мужчин и женщин было примерно 400 тысяч. При этом офицерский корпус, а это уже абсолютно точно считается, составлял 15 тысяч человек, и столько же было чиновников. И вот если мы возьмем 15 тысяч офицерского корпуса и из этого офицерского корпуса выделим от одного до трех процентов, мы получим 200, максимум 300 человек гвардейцев, которые квартировали в Петербурге и которые делали историю, участвуя в дворцовых переворотах или составляя ближайшее окружение императора или императрицы. Анатолий Стреляный: После смерти Петра Первого в России началась череда дворцовых переворотов. Заговоры созревали среди высшего дворянства, осуществлялись они руками гвардейцев. Александр Каменский: Русские люди всегда различали, что по закону, а что по справедливости. Вот по справедливости многим казалось, что должна быть Елизавета Петровна. Результатом этого и стал переворот в ноябре 1741-го года, когда Елизавета воцарилась, но, характерно, при помощи именно преображенцев. Переворот в июне 1762-го года, когда к власти приходит Екатерина Вторая, он уже носит абсолютно иной характер. Дело в том, что здесь Екатерина пользовалась действительно всеобщей поддержкой. И этот переворот реально был, с моей точки зрения, именно отражением общественного мнения. И это общественное мнение было вполне однозначным. Оно было связано с тем, что русское общество, или та его часть, которая это мнение разделяло, не желала мириться фактически с самодуром на престоле. То есть можно даже, мне думается, сказать, что русское общество в своем развитии к этому времени как бы достигло такого уровня духовного развития своего, когда оно не желало мириться с самодуром, это очень важно. И таков же, на мой взгляд, был и в сущности механизм переворота 1801-го года, когда был свергнут и убит Павел Первый. И в том, и в другом случае о готовящемся заговоре, о готовящемся перевороте в Петербурге все знали, это было как бы общеизвестное нечто. И все знали, что это рано или поздно произойдет. То есть это действительно было отражением некоего общего настроения. Ольга Елисеева: У каждого сословия есть некие коллективные ценности. У крестьян мерилом всего является земля, у дворянина мерилом всего и некоей огромной коллективной ценностью в течении довольно долгого периода времени были попытки добиться смягчения себе по службе и переведение своего имения в некое состояние собственности. То есть возжелало таки русское дворянство, столкнувшись с европейским образцом, стать более или менее свободным, то есть получить право не служить государству и жить со своих собственных доходов. Добивались этого очень упорно. Им постоянно "скащивали" срок службы до 30-ти, потом до 25-ти лет, потом до 15-ти. Им добились разрешения оставлять одного сына дома для ведения хозяйства и так далее. Анатолий Стреляный: Царь Петр Третий Федорович, родной внук Петра Первого, был немцем по духу, не любил Россию, и став русским царем, продолжал носить прусский мундир. Едва вступив на престол в январе 1762-го года, он упразднил тайную канцелярию и отменил пытки. Еще через два месяца был манифест о даровании вольности и свободы российскому дворянству, который освободил российских дворян от обязательной военной службы, сохраняя, однако, право на нее, как на привилегию. Всего за полгода своего правления Петр Третий успел совершить еще одно государственное дело - уравнял в правах Лютеранскую и Православную церкви. Дворцовый переворот, в результате которого Петр Третий был убит, а на престол взошла его вдова, ставшая Екатериной Второй, вызвал ликование в российском обществе. Андрей Юрганов: После манифеста Петра Третьего, когда дворянам разрешают не служить государству, тогда вся эта средневековая система соединения власти и собственности, система службы она теряет свой смысл и возникает действительно новое время в этом контексте. И дворянство обретает возможности к саморазвитию. Вот тогда дворянство обретает гражданские права. Потому что они могут и не служить, это и есть основа гражданского общества. Правда, это гражданское общество возникает только в узком социальном слое. Но этот слой очень активно, мощно развивается. Поскольку раз ты не служишь, ты можешь заниматься чем тебе угодно. Ольга Елисеева: Значительное количество дворянства от права не служить оказалось в шоке. Оно не знало, что ему дальше делать, во-первых. Во-вторых, оно очень подозрительно отнеслось к этой идее. Вот мы получили право не служить, это страшно подорвет возможности государства, потому что никто не будет служить, значит потянут для служения представителей других, более низких сословий или иностранцев, и мы так или иначе потеряем возможность управлять этим государством. В 1762-м году произошел переворот в пользу Екатерины Второй. Значительное число заговорщиков, выступавших в ее пользу, особенно в среднем звене армии, это были так или иначе консервативно мыслящие дворяне, которые кроме всего прочего желали, чтобы вот эта вольность дворянству, право не служить государству, была не то, чтобы отменена, а дозирована. "Не сразу ковшом эту вольность дать, а как-то еще немножечко по ложке, чтобы государство подготовилось к этому". Семен Экштуд: В эпоху Екатерины Великой не служить стыдно. Как это произошло, каков механизм этого - мы до сих пор толком не знаем. Но если во времена Петра мы можем найти огромное число дворян, бегающих от государственной службы, то во времена Екатерины мы видим, что человек, который не служит престолу и отечеству, хотя он имеет право не служить, уже есть жалованная грамота дворянства 1785-го года, а до этого есть манифест о вольности дворянства, тем не менее, дворяне служат, служат не за страх, а за совесть. И более того, появляется психология человека, который не мыслит свое существование вне государственной службы. Анатолий Стреляный: Великое княжество Литовское уже в XV веке дало шляхте, дворянству всю полноту политических прав. Горожане тоже обладали свободой и привилегиями, которых на Руси никто не знал. Но те же самые польско-литовские законы превращали крепостных крестьян в еще более бесправных, чем в России, рабов. Михаил Кром: Мещанское сословие действительно появляется, причем очень интересно, что при этом используется немецкое право, "магдебургское". Города получают определенное самоуправление по "магдебургскому праву", другие города, которые его не получили, они на основе местного права, но тоже имеют определенные привилегии и очень интересно, что они отстаивают и защищают их. Но, к сожалению, если перейти к самому низу в этой социальной лестнице, то есть к крестьянству, людям - "тяглам", непохожим, как они там назывались, то перед нами, в общем-то, крепостные. Ольга Елисеева: С точностью до наоборот по обе стороны границы повторялась одна и та же картина. Когда совершенно невозможную польскую дворянскую вольность старались ограничить хотя бы немножечко, в пользу того, чтобы не один голос на сейме переворачивал, препятствовал решению вопроса, а хотя бы большинством голосов, вот как только появлялась малейшая попытка ограничить права польского дворянства, начинался немедленный крик: " У нас скоро будет как в России! Вот только попробуйте наступить на это право, и все, завтра же мы все окажемся закабалены". В России происходил совершенно обратный процесс. Как только появлялась попытка чуть-чуть расширить права дворянства - со стороны ли самого дворянства или какой-нибудь государь дозревал более или менее до идеи немножко раскрепостить сословие, происходил совершенно обратный процесс: "Вот вы немножечко еще дайте прав, и будет то же самое, как в Польше. Вы что, хотите перевернуть страну"? Наше законодательство, например, XVIII века не прошло еще те стадии оформления крепостного права, которое, например, прошло польское законодательство. И когда у нас говорят о крепостном праве, всегда вспоминают "Салтычиху" с ее жутким убийством 160-ти человек в подмосковном имении. И когда там пятеро мужиков из ее деревни сбежали, то они бежали до ближайшего будочника, ну это то же самое, что наш постовой, только тогда это была будка раскрашенная в такие полосатые цвета, до ближайшего будочника , и остановившись возле него, они закричали: "Слово и дело государево!". Это крик по доносу по государственным делам. То есть эти люди воспринимали мучительство себя и посягательство на свою свободу личности и свою жизнь, в данном случае, как посягательство на некий государственный интерес. "Мы люди, мы государевы люди, на нас посягнули". Салтыкова лишена не только владения землей, не только дворянского достоинства, но она была лишена имени, то есть ей было запрещено именоваться дворянской фамилией мужа, который к этому моменту уже скончался, она была вдовой, и дворянской фамилией своего собственного рода. И ее наказание, у нас так утверждается - ее постригли в монастырь. Ее постригли, она 30 лет сидела под землей, это было одно из самых страшных наказаний, которые тогда существовали. Анатолий Стреляный: Помещица Подольского уезда Дарья Николаевна Салтыкова за 6 лет замучила до смерти или собственноручно убила 139 принадлежавших ей крестьян. Приговор, вынесенный ей Екатериной Второй, был из самых суровых. Императрица писала в одной из своих записок: "Нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот ужасный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления. Едва посмеешь сказать, что они такие же люди как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями". Александр Каменский: Когда говорят об истории общественной мысли, то почему-то за точку отсчета берут XIX век. Выделяли, целенаправленно говорили об истории общественной мысли, говорили, начиная примерно где-то с западников, славянофилов, когда вот уже явно есть какие-то направления, они там между собой спорят, не соглашаются и прочее. На самом деле, все эти направления - консервативное, либеральное направление, почвенническое в каком-то смысле, они зарождаются уже в XVIII веке. Они в значительной степени трансформируются, получают некое новое качество под влиянием событий Великой Французской революции. То есть они испытывают на себе те же процессы, которые испытывала вообще общественная мысль в Европе практически во всех странах. Ольга Елисеева: Елизаветинский период характеризуется мораторием, первым в истории мораторием на смертную казнь. У нас 20 лет никого не казнили вообще, ни при каких условиях, нельзя было. Потому что императрица дала обещание перед Богом в день своего переворота, что если переворот удастся, то никаких смертных казней не будет. То есть было несколько случаев общественно-показательной порки и так называемого урезания языка, но это не серьезное такое урезание языка, когда язык вырвали, а так, чикнули ножницами перед губами у двоих фрейлин, которые сильно чесали языками по поводу личных похождений Елизаветы Петровны. Одной из причин переворота 1762-го года, возведшего на престол Екатерину, был определенный страх дворянства в том, что вернут смертную казнь. И как бы в течении царствования императрицы смертная казнь употреблялась у нас крайне дозированно. То есть она не то, чтобы была выведена из законодательства, просто это была в высшей степени исключительная ситуация. Анатолий Стреляный: Во время суда над Емельяном Пугачевым и его сообщниками Екатерина Вторая формально не участвовала в процессе, но через доверенных лиц повлияла на суд. По делу Пугачева вместе с ним было казнено на площади 5 человек, остальные 36 отправились в ссылку. Семен Экштуд: Жалование было очень небольшим. Во времена Александра Первого молодой человек, который служил в столице в гвардии, и особенно кавалерии, должен был затратить в год не менее 20-ти тысяч на ассигнации. Не имея хотя бы 10-ти тысяч в год, в гвардии было служить невозможно. И когда Александр Сергеевич Пушкин после лицея захотел поступить в гвардию, определиться в гвардейскую кавалерию, то Сергей Львович, отец поэта, сказал ему, что в пехоту пожалуйста, а на гвардейскую кавалерию денег нет. Годовой оброк одного крестьянина составлял 5 рублей в год. Для того, чтобы получить искомые 20 тысяч, 4 тысячи крепостных рабов должны были отдать свой годовой оброк. Ну и еще одна цифра в заключение: в этот момент среднестатистический россиянин тратил на приобретение промышленных товаров всего 17 копеек в год. Андрей Юрганов: Формируются устойчивые стереотипы этого слоя людей, которые обрели что-то в частную собственность. Они понимают все, что делается на Западе, они совершенно понятны и Западу с этой точки зрения. И в общем-то Россия XIX века, если иметь в виду образованный класс, это совершенно европейское общество, абсолютно европейское общество. Нет никаких проблем, они понимают друг друга, они, конечно, спорят между собой, возникают и западники, и славянофилы, но все равно они все европейцы. Не европейцами является в России только крестьянство. Александр Каменский: Такая фигура русской культуры - Денис Иванович Фонвизин. Денис Иванович, который известен не только как блестящий драматург, но он был еще и государственным деятелем, и известно, что он вместе с другим выдающимся русским государственным деятелем - Никитой Ивановичем Паниным работали над составлением одной из первых русских Конституций. Как бы это нас заставляет думать, что Фонвизин должен быть человеком, условно скажем так, демократических каких-то убеждений. Когда Фонвизин отправился в путешествие во Францию, то в одном из писем своим друзьям в Россию он пишет о том, что он был возмущен тем, что когда он был на спектакле в парижской опере, то он увидел такую сцену, что солдат, который стоял на страже, во время представления зашел в ложу, сел на свободный стул и вместе с другими зрителями сидел и слушал представление. Он был этим возмущен. И он свое это возмущение высказал своим французским друзьям, которые его не поняли. А надо полагать, что его французские друзья это были те самые французские аристократы, против которых через некоторое время произошла французская революция. Но эти французские аристократы его не поняли, потому что у них, при всей их аристократичности, отношение к человеческой личности, простого человека в том числе, было совершенно иным. И ему сказали: "Ну что ж такого, захотел послушать оперу, зашел, сел и слушает оперу. Что же в этом особенного"? А Фонвизин был этим возмущен. Вот это, мне кажется, достаточно такой яркий пример, когда вот эта европейская образованность, она, конечно, в значительной степени носила поверхностный характер, потому что когда она наталкивалась на реалии русской жизни, в рамках которых не существовало места представлению о том, что мы теперь в ХХ веке стали называть правами человека, о значении человеческой личности вне зависимости от ее социального положения, происхождения и так далее, то вот происходило то, о чем я рассказал. Анатолий Стреляный: Дворянство, элита во всех странах - это, прежде всего, сословия чести, сословия благородных людей, готовых умереть за дело, которому они верны. Отец Александра Васильевича Суворова выступал против манифеста о вольности дворянству. Но он отстаивал не рабство, а собственные понятия сословной чести. Сын был единомышленником отца. Он видел причину победы Великой Французской революции в ослаблении французской аристократии. Ольга Елисеева: В свое время, это было в 1799-м году в Италии, он просто находился в собрании большого количества французских эмигрантов, которые жаловались на те ужасы, происходившие в тот момент во Франции: страшная резня, огромное количеству выброшенных в Луару трупов и так далее. Они рассказывали о том, какие бедствия переживает сейчас после революции Франция. Но Александр Васильевич был человек впечатлительный, он слезу ронял в бокал, слушая об ужасах Франции, потом встал и сказал: "Это ужасно, господа. Мне так жаль, что во Франции не оказалось дворянства". То есть вот в тот момент, действительно, дворянства во Франции не оказалось, потому что она прошла дальше нас по пути сословного развития, не оказалось того слоя, который бы принял на себя первый удар, который бы смог удержать государство или реформировать его так или иначе и не допустить революции. Так вот к 1917-му году в России, ах как жаль, господа, в России уже не оказалось дворянства, способного принять на себя ответственность за государство в тот момент. Семен Экштуд: К 40-м годам XIX века практически все имения дворянские были заложены и перезаложены. И к моменту отмены крепостного права дворянство, как сословие, экономически уже не значило ничего. Россию дворянской культуры мы потеряли не в 1917-м году, это величайшее заблуждение, мы потеряли ее много раньше. И дворянство сошло с активной политической арены, оно отошло от участия в экономической жизни много раньше. Вот: служба престолу и отечеству, самоотверженная служба, беззаветная служба, служба не ради выгоды, не ради приращения карманных богатств, а она имела другую оборотную сторону, что дворяне вынуждены были проматывать свои имения и вынуждены были их закладывать, перезакладывать, чтобы иметь деньги, потому что жить на жалование было практически невозможно. Анатолий Стреляный: В отличие от некоторых европейских стран дворянское звание в России никогда нельзя было купить за деньги, но можно было получить, отличившись на военной или гражданской службе. Об этом будет наша следующая передача. К началу ХХ века 80% потомственных дворян в России были выходцами из низших классов общества. Но вся российская элита, военная и гражданская, все так называемое образованное общество, едва ли составляло 5% населения страны, где 87% были крестьянами. Андрей Юрганов: Великая Октябрьская социалистическая революция глубоко закономерна для России. Она должна была в конечном счете произойти, поскольку в самом деле жить по законам 5% нельзя. И эти 5% доказали, что они ничего не могут сделать для того, чтобы преодолеть это историческое расстояние, которое разделяет разные классы в обществе - класс образованных, дворян и класс крестьянства. В конечном счете, строить государство можно только для всех, строить общество можно только для всех. И в этом смысле, конечно же, произошла настоящая трагедия. Да, конечно, крестьянин стал создавать тоталитарное государство. А почему неандерталец должен сразу создавать парламент? Он должен до этого парламента дорасти, он должен додуматься до парламента, он должен понять, что ему необходим парламент. То есть мы, начиная с 1917-го года, стали проживать историю уже не асинхронную, а собственно ту историю, которую, может быть, надо было начинать в Х веке, как это делали, скажем, европейцы. Теперь же пришлось проживать как бы ускоренным темпом всю мировую историю, начинать все с азов. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
