Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
20.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-12-05]
Проблемы реституции и люстрации в РоссииПрограмму ведет Татьяна Валович. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская. Гости студии – член топонимической комиссии Петербурга Алексей Владимирович и историк Густав Богуславский.
Татьяна Валович: Вчера в Петербурге, в Институте региональной прессы были представлены две книги, вышедшие в издательстве «Посев», «Черная книга имен, которым не место на карте России» и «Реституция прав собственности». Рассказывает корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская. Татьяна Вольтская: «Черная книга», подготовленная по инициативе общественного комитета «Преемственность и возрождение России», посвящена географическим названиям, оставшимся с советских времен и несущих соответствующую идеологию. В книге все без затей, по алфавиту. Вот, например, Бела Кун: площадь его имени есть в Москве, улица – в Петербурге. Он организовал красный террор в Венгрии, а когда ее освободили от большевиков, - и в России. После ухода Врангеля он залил кровью Крым, расстреливая солдат и офицеров русской армии, поверивших в большевистскую амнистию. Расчет авторов книги верен – вряд ли тем, кто ее прочитает, захочется жить на улицах имени больших и маленьких палачей. Страны Восточной Европы планомерно освобождались от советского наследия, например, отменили многие советские законы. Говорит доктор исторических наук, профессор МГИМО Андрей Зубов. Андрей Зубов: Первое, что делается, это правопреемство. Второй важнейший, истекающий из первого момент – это реституция прав собственности. Потому что, если отменяются законы коммунистического времени, противоречащие национальному законодательству, то одними из первых отменяются законы о конфискации собственности. Коли отменяются законы о конфискации собственности, соответственно, собственнические права на момент конфискации восстанавливаются. Татьяна Вольтская: В России этого сделано не было. Андрей Зубов: Всякий раз в Российский Конституционный суд отказывал в рассмотрении этих дел, ссылаясь (это парадоксально) на Декрет 1918 года по конфискации собственности. При этом, говоря, что поскольку Декрет утратил силу, он уже не может быть пересмотрен. Татьяна Вольтская: Два года назад в Москве прошла конференция по изучению опыта разных стран в области реституции. Не менее важна люстрация. Андрей Зубов: Потому что, то с чем ты связан в момент своей карьеры, как правило, бесконечно дорого человеку по гроб жизни, и ты будешь это воспроизводить. Поэтому у нашего президента в Новоогарева стоят бюсты Петра Первого и Дзержинского. От своего не откажешься. Татьяна Вольтская: Все эти проблемы тесно взаимосвязаны. Естественно, что без люстрации бесполезно говорить и о возвращении собственности ее дореволюционным владельцам, и о компенсации рабского труда политзаключенных сталинских лагерей, так и не получивших ничего за подорванное здоровье и сломанную жизнь. Татьяна Валович: Отражение истории государства в названиях и современной тенденции в топонимике. Я пригласила сегодня обсудить эту тему историка Густава Богуславского и члена топонимической комиссии Петербурга Алексея Владимировича. Мы не будем касаться второй книги, которая была представлена вчера в Петербурге, а поговорим лишь только об одной. Густав Александрович, вы как представитель старшего поколения, на вашей памяти была не одна волна изменений названий в России. Как вы относитесь к этому процессу как историк и как гражданин? Густав Богуславский: Если в двух словах, то очень отрицательно. Татьяна Валович: Почему? Густав Богуславский: Потому что история – это история, это наше прошлое, это наша память, это то, что дано нам нашей национальной судьбой, это то, что является часть исторических судеб мира и то, что во что бы то ни стало должно быть сохранено и в лучших и в худших своих страницах. Татьяна Валович: Но никому не приходит в голову оставлять названия, связанные с Гитлером, так же как и названия Сталина, которые были связаны в российской топонимике, тоже уже ушли в небытие. Должны ли быть имена террористов… В этой книге, которая вчера была презентована, не только имена советских руководителей или каких-то лидеров, но и тех, кто был связан с террором – это и декабристы Пестель и Рылеев, это Пугачев и Разин. Издатели книги считают, что не место этим историческим персонажам в названии и в памяти людской именно в топонимической. Пусть они будут в истории. Пусть это будет изучаться людьми, как предмет истории. Густав Богуславский: Мое отношение к каждому из этих персонажей особое. Все-таки я думаю, что речь идет не о том, как я буду относиться к тому или иному персонажу, названного вами или не названного вами. Их в этой книге, насколько я заметил, 279. Я боюсь, у меня есть очень серьезные основания предполагать, что если даже выпущены будут десятки таких книг, если мы проведем какую-то очень серьезную, очень целенаправленную и, может быть, даже умную (хотя это не наш стиль) работу по разоблачению этих людей, то имена их все равно останутся в памяти людей. Потому что память людей отличается одной очень важной особенностью – она хранит не только имена тех, кто отметил свою жизнь, тех, кто действовал дурно, но и тех, кто действовал хорошо. И неизвестно кого больше помнит человеческая память. Татьяна Валович: Забыть Герострата. Все, наверное, помнят эту фразу. Не действуют ли сейчас те люди, которые издали эту книгу, таким же образом, как действует эта фраза, на ваш взгляд? Густав Богуславский: Нет, она не действует и не должна, вероятно, действовать стремлением заставить забыть Герострата. Авторы этой книги, люди очень уважаемые, они исходили из того, что если составить список таких имен, то это подтолкнет к забвению этих людей. Я боюсь, что будет наоборот. Я боюсь, что попадание этих имен в эту книгу, вызовет дополнительный интерес к тем людям, очень неоднозначным, очень во многом интересном. Татьяна Валович: Это, наверное, хорошо с исторической точки зрения? Люди, наконец, узнают, кто эти люди. Густав Богуславский: Наверное, хорошо с исторической точки зрения, но допустимо ли с исторической точки зрения выносить своего рода запрет на память того или иного человека, на дела того или иного человека, на имя, в конце концов, того или иного человека. Что мы будем делать с теми именами из тех 279, которые в этом томе уже увековечены? Мы что, будем также торжественно снимать мемориальные доски, разрушать памятники, как мы их в свое время устанавливали? Татьяна Валович: Кстати, очень многие имена, которые упомянуты в этой книге с петербургской карты, хотя и в других городах, уже исчезли, например, Плеханов, Фурманов и так далее. Алексей Георгиевич, а за новейшую историю какое количество исторических названий в Петербурге было возвращено? Алексей Владимирович: Во-первых, я сразу хочу сказать, что возвращение исторических названий никак не связано с тем, в честь кого эта улица названа сейчас. Мы убираем то или иное имя не потому, что это был хороший или плохой человек, а потому что он занял чужое место, потому что у этого проезда, улицы, моста, в конце концов, города было свое историческое название, которое тоже предмет истории, которое существовало часто гораздо дольше, чем новое название. И наоборот. Если исторического названия нет, если оно такое, что его нельзя возвращать… Например в Стрельне есть улица Ленина, старое ее название Новая. Как бы мы не относились к Ленину, возвращать Новую нельзя, потому что Новых очень много и даже в Стрельне есть еще одна Новая улица. Точно также Володарский мост. Он был построен как Володарский. Поэтому такие названия в принципе должны оставаться, как бы мы не относились к этим людям. Может быть, исключение можно было бы сделать, если бы как Гитлера этого человека официально признали международным или национальным трибуналом преступником. Но у нас таких судебных процессов не было. Я не очень представляю возможность их в наших конкретных условиях провести. Теперь что касается возвращения названий. Вместе с пригородами, начиная с 1989 года, вернулось около 130 названий – примерно поровну в городе и в пригороде. Сейчас этот процесс, к сожалению, притормозился, потому что возвращено далеко не все, что надо вернуть. Может быть, некоторые вещи возвращаются не с того конца, то есть, возвращая те названия, которые могли бы подождать, и невозвращение тех, которые нужно вернуть обязательно. Татьяна Валович: Вы можете привести какие-то примеры, которые вызвали такую острую дискуссию у членов топонимической комиссии? Алексей Владимирович: По поводу острой дискуссии. У нас были очень большие сомнения по поводу возвращения названия Казанская улица, бывшая улица Плеханова. Потому что это, к сожалению, некоторые члены комиссии опять же делали из этого политический вопрос. В принципе, возвращать Казанскую надо, но, как говорится, это не было первоочередное решение. Вернули, значит, вернули – это хорошо. Сейчас топонимическая комиссия еще в 1998 году приняла решение о возвращении примерно 45 названий в городе, которые, на наш взгляд, по историческим причинам являются первоочередными. К сожалению, с тех пор решение остается за губернатором. Губернатор пока не подписывает. Сюда относятся Знаменская площадь и улица, площадь и улица Восстания, Сенатская площадь, разумеется. Декабристы выходили на Сенатскую площадь, а не на площадь Декабристов. Вообще-то, они выходили на Петровскую, но ее уже тогда называли Сенатской неофициально. Сюда относится Воскресенская набережная, набережная Робеспьера. Авторы «Черной книги» обрадовались бы. Сюда относятся Благовещенские улица и площадь (улица и площадь Труда). Сюда относятся Рождественские улицы, которые сейчас называются Советскими, не потому что название «Советская» такое тоталитарное название, а потому что название «Советская» само по себе бессмысленно. Что значит Советская улица? Значит, соседние улицы Антисоветские? Я уж не говорю о том, что у нас с пригородами около 40 Советских улиц. Это самое распространенное название. А названия вообще повторяться не должны. Сюда же относится Рождественский переулок, ныне Красноборский. Но это уже небольшие названия. Этот список можно перечислять долго. Татьяна Валович: Алексей Георгиевич, а, как вы считаете, почему все-таки этот процесс затормозился? В чем причина? Алексей Владимирович: Я бы сказал, что вопрос, конечно, не ко мне, а к городским властям, но у меня такое ощущение, что, по крайней мере, это относилось к прежнему губернатору. Он, что называется, действовал по бюрократическим причинам – как бы чего не вышло. Потому что, действительно, есть довольно большая группа коммунистически настроенных людей, которые будут возражать. Чиновники, к сожалению, не понимают, что, чтобы они и мы не делали, все равно найдутся те, кто будут против. Если ничего не делать, все равно найдутся те, кто будут против. Татьяна Валович: Густав Александрович, авторы книги ставят, вообще-то, достаточно благородную цель, как сказано в предисловии, "вопрос об отборе достойных имени событий, которые должны быть на картах России". Не превращается ли этот процесс так же в политический, против которого выступают и сами авторы? Густав Богуславский: Он не только не превращается, он рассчитан на то, чтобы превратиться в такой. Мы уже не впервые обсуждаем этот вопрос, и у меня такое впечатление, что мы его постоянно сужаем. Мы сводим очень серьезную проблему исторической памяти нации, которая лежит в основе того, что называем национальной идеей, сводим к вопросу о том, каковы будут называния улиц, какова может быть технология замены этих названий и чье имя или какое название, на какое имя или чье название заменить. Дело ведь не в этом. Дело совершенно не в том, какая табличка висит на угловом доме той или иной улицы. Дело в том, что нам предлагается решительным образом пересмотреть все наше отношение к нашей истории. И то, что из этого может произойти, может быть совершенно ужасно для национального сознания, для того, чтобы люди представляли себе, что же происходило на самом деле, для того, чтобы появились какие-то новые, совершенно чудовищные, немыслимые легенды, под видом которых нам подаются некоторые очень важные события нашей истории и так далее. Говорилось об улице в Стрельне. А я приведу тот пример, который является занозой топонимической комиссии вот уже 15 лет. Улица Куйбышева. Как ее переименовать? У нее было два названия - Большая Дворянская или Улица деревенской бедноты. Пройдя по улице Куйбышева, мы прекрасно понимаем, что и то, и другое название к ней не относятся. И так же очень много других. Я не понимаю, почему нужно переименовывать улицы, возвращая им названия давным-давно исчезнувших храмов. Я не понимаю, каковы принципы, которыми руководствуются члены топонимической комиссии. Мне пришлось быть членом первой созданной в городе топонимической комиссии еще в 1991 году, я занимал очень резкую позицию по отношению к таким переносам. Достаточно сказать, что был случай, когда в течение 45 минут топонимическая комиссия приняла решение о замене 55 названий в городе. Дело в другом и беда заключается в другом. У нас нет концепции, у нас нет общего взгляда. У нас нет представления о том, что должно быть отмечено на плане города, а что ни в коем случае и почему не должно быть отмечено на плане города. Это общая наша беда. Точно так же, как нет концепции развития города, как нет концепции решения каких-то других, гораздо более важных, гораздо более существенных для города проблем. Вот это все отражается на то, что мы не представляем себе, каким образом можно сейчас поставить этот вопрос и каким образом можно его очень и очень цивилизованно, очень серьезно, очень тактично это решить. Вы понимаете, у меня складывается представление о том, что очень многое происходящее в городе сегодня, свидетельствует о большой беде. Эта беда не частная, это беда в том, что уходит петербургский стиль, исчезает петербургский вкус, мы становимся безвкусными, мы становимся людьми, не понимающими того, чего надо опасаться, во что бы то ни стало нужно от чего отгородиться и что можно себе позволить. Последние переговоры, которые были некоторое время назад относительно пресловутого кинофестиваля в самом центре города, они свидетельствуют о том, что мы такие. У меня было впечатление, не скрою, что на заседании, которое было показано на телевидении, сидели очень неплохо одетые, очень неплохо умеющие себя держать, вероятно, владеющие тем, что сейчас называется признаками политкорректности, люди, но люди, которые были представителями антикультуры петербургской, а отнюдь не культуры. Потому что они защищали абсолютно опасный, вредный и совершенно не петербургский по духу своему проект. Татьяна Валович: Но консерваторами насколько можно быть? Ведь жизнь меняется, как говорится, все течет, все изменяется. Понятно, что нужно соблюдать какие-то культурные традиции. Но, может быть, можно уже и нужно изменять как-то свои подходы? Чем, скажем, Прага та же прекрасная... Густав Богуславский: Цепляться не нужно, во что бы то ни стало стоять за то, чтобы сохранять старое, ни в коем случае нельзя. Я всегда, когда эта тема была полузапретной, когда написать какую-то даже небольшую статью на эту тему в наших большевистских газетах было очень непросто, я всегда выступал против так называемых ревнителей истории и ревнителей памятников, которые наносят своей деятельностью только вред. Но нужно просто быть хорошо наученным историком. Нужно быть человеком, который представляет себе, что же в истории было, что представляет собой для нашей истории ценность, что мы должны сохранить, несмотря на то, что отдельные стороны этого явления, этого процесса, отдельные моменты, его характеризующие, не внушают нам чувство национальной гордости. Вот это вопрос, наверное, самый серьезный. А когда мы начинаем решать этот вопрос, составляя списки скопом, да еще помещая этот список в 279 имен в черную мрачную обложку, название которой идет через три цвета российского национального флага, то это, мне кажется, помимо всего прочего. Это еще одно, уже вчерашнее доказательство того, насколько далеки мы от требований и императивов того, что называлось ленинградским стилем и ленинградским вкусом. И то, что для нас является самым главным, ибо вот это мы должны сохранить для потомков. Татьяна Валович: И все-таки в портфеле топонимической комиссии лежат, как вы слышали, 45 наименований, чтобы были они возращены, исторические названия. Алексей Георгиевич, понятно, что сейчас Густав Александрович говорил о тех начальных годах, когда действительно бурное происходило переименование улиц города. Как происходит сейчас заседание комиссии? Сколько там членов? К какому мнению вы прислушиваетесь? И как действительно проходит весь этот процесс? Алексей Владимирович: Во-первых, я бы хотел ответить на те упреки, которые сейчас были высказаны в адрес топонимической комиссии. Причем я со многим готов согласиться, потому что, к сожалению, на топонимическую комиссию с разных сторон оказывается очень большое давление со стороны власти, разных лиц, организаций и так далее. Татьяна Валович: Кстати, как нынешняя власть использует свою власть, чтобы как-то увековечить нынешнее царствование, если можно так сказать, в названиях? Алексей Владимирович: К чести нынешней власти, она этим сейчас не занимается. Густав Богуславский: Еще. Татьяна Валович: А название площади Собчака? Ведь есть мораторий на названия. Алексей Владимирович: Да, пожалуй, это действительно проявление нынешней власти - площадь Собчака. Я бы сюда добавил еще сквер имени Старовойтовой. Но, скажем так, от частных лиц и от организаций подобных предложений поступает гораздо больше, чем от власти. Существует программа работы топонимической комиссии, принятая еще в 1991 году. В этой программе мы попытались написать, что можно, а что нельзя. Эта программа, хотя она и была принята городским советом, она не имеет обязательного исполнения. Сейчас уже прошел в Законодательном собрании первое чтение Закон «О порядке наименований и упоминаний в городе». Если этот закон будет принят, то тогда уже, что можно, а что нельзя, будет закреплено законом, и тогда это обойти будет гораздо сложнее. Татьяна Валович: Алексей Георгиевич, вы говорите о том, что сейчас в Законодательном собрании Петербурга рассматривается закон о порядке наименований и тогда, может быть, действительно какой-то порядок будет. Хотя, как исполняются законы в России, тоже всем известно. Алексей Владимирович: Лучше иметь закон, чем его не иметь. Потому что, если нет закона, то нечего исполнять. Я не ответил на ваш предыдущий вопрос. В топонимической комиссии сейчас около 20 человек, в начале 90-х годов было около 40, но в какой-то момент городская власть посчитала, что это слишком большой состав, он становится не очень управляемым. Может быть это и правильно, потому что чем больше народу, тем труднее их собрать, и тем труднее придти к какому-то решению. Топонимическая комиссия заседает два-три раза в год, она вырабатывает свои рекомендации и дальше ни через много промежуточных инстанций, бюрократизм сейчас большой, поступают, наконец, на утверждение губернатора. Процесс этот может занимать от месяца, полутора, двух, особенно если власть заинтересована в этом решении, до нескольких месяцев, а иногда и нескольких лет, причем уже неоднократно бывало, когда наше решение не подписывают и нам не объясняют, собственно говоря, почему. Татьяна Валович: То есть последнее слово все-таки за губернатором. Алексей Владимирович: Таков порядок. Татьяна Валович: За прошедший год были ли какие-то новые имена введены? Алексей Владимирович: За прошедший год по бюрократическим причинам комиссия вообще не работала. Татьяна Валович: Как интересно. Алексей Владимирович: За прошедший 2005 год единственное решение, которое было введено, по понятным причинам оно преодолело все бюрократические препоны без разговоров, это Площадь Собчака. Татьяна Валович: Которая, кстати, прошла в нарушение того же закона. По-моему, ведь существует мораторий на наименование современных политических лидеров. Алексей Владимирович: Существование мораторий не только на наименование политических лидеров, но и вообще на увековечивание каких бы то ни было деятелей. В программе написано, 10-15 лет после смерти, в правительственном законе мы записали 25. Это относится не только к политическим лидерам, потому что у нас, к сожалению, считается, что как только кто-нибудь умер, обязательно его надо увековечить. Татьяна Валович: Ну, это российская традиция - об умершем либо ничего, либо хорошо. Однако я ничего не буду говорить о наименовании Площади Собчака, но, по-моему, это президентским указом даже было введено. Алексей Владимирович: Совершенно верно, был президентский указ, в котором нам предписывалось что-нибудь назвать в честь Собчака. К сожалению, из-за неконструктивной позиции Людмилы Борисовны Нарусовой получилось то, что получилось. Потому что, на мой взгляд, то, что мы предлагали изначально, было бы более удачно и не было бы той негативной реакции, которая в итоге возникла. Мы предлагали назвать площадь на улице Смольного, сзади Смольного, там вполне нормальная площадь, с хорошим сквером, там можно было поставить памятник. Но в итоге получилась площадь перед ДК Кирова на Васильевском острове. Мы это посчитали приемлемым, потому что площадь безымянная. Переименовывать мы бы, конечно, не дали ничего, но у нас безымянных площадей много, их все равно надо как-то называть, поэтому, если уж есть такое желание, пускай это будет Площадь Собчака. Татьяна Валович: А кто может предложить? Отмечается 100-летие Хармса, тоже достаточно удивительная, трагическая судьба. Почему бы не назвать какую-нибудь площадь или улицу в Петербурге? Густав Богуславский: Звучать будет неудобно. Татьяна Валович: Насколько вообще учитывается при наименовании того или другого названия благозвучность? Алексей Владимирович: Учитывается. Во всяком случае, мы стараемся учитывать, и часто мы отказываем именно по этой причине. Нам уже предлагали моряки сделать где-нибудь площадь Белинсгаузена. Татьяна Валович: Понятно, что увековечить хочется. Алексей Владимирович: Белинсгаузен конечно был достойный человек, но на самом деле надо понимать большее. Потому что этот тот же самый советский подход, стремление что-нибудь чем-нибудь увековечить. Надо понимать, что топонимия предназначена не для увековечивания и тем более не для удовлетворения чьих-то политических амбиций. Топонимия предназначена, чтобы обозначать место. Густав Богуславский: Относительно закона. Было бы хорошо, если бы такой закон появился. Но я очень боюсь, что его постигнет та же судьба, какая постигает большинство наших законов, принятых и Государственной Думой, и местными органами законодательной власти. Они немедленно становятся предметом дополнений, поправок, пересмотров. Ведь у нас гораздо больше принимается поправок к принятым законам, чем новых законов. Боюсь, что это будет так. Кроме того, мне все-таки думается, что задача заключается в другом. Надо иначе учить историю, надо иначе формировать представление об истории, надо формировать иное отношение к истории. Татьяна Львовна, я вам скажу страшную вещь. Вы знаете, что в настоящее время в действии находятся 103 допущенных Министерством образования и науки к изучению в школе, к работе с ними в школе разных учебников истории. Совершенно ясно, что при таком положении никакого знания истории быть не может. Может быть только разброд, может быть только невероятное расхождение во мнении, может быть все, что угодно, что чрезвычайно опасно. Нам нужно хранить нашу историческую память, это важнейшая задача, которая стоит перед нами. Это важнейшая патриотическая, это важнейшая идеологическая задача, это важнейшая воспитательная задача. И мы, к сожалению, об этом ни одного слова не говорим, вместо этого неся какую-то чепуху по поводу того, что надо откуда-то добыть национальную идею, как-то ее сформулировать и так далее. Все это сводится к одному - мы должны быть народом, который ощущает чувство собственного достоинства, исторического достоинства и это достоинство дается ему не только красивыми, не только победоносными, не только яркими страницами его истории, но и всеми страницами пережитого им прошлого. Татьяна Валович: Если говорить вообще о восстановлении исторической справедливости, на ваш взгляд, кто остается недооцененным на карте России, если взять топонимику? Густав Богуславский: Очень интересный вопрос. В течение трех лет каждые две недели по "Радио России" я веду большие радиоочерки, по 20-25 минут, которые называются "Петербург в лицах". Так вот почти каждая передача, посвященная тому или иному выдающемуся для Петербурга человеку, сыгравшему выдающуюся, огромную роль в петербургской культуре, заканчивается вздохами по поводу того, что память этого человека никак не увековечена в нашем городе, что она практически из сознания горожан ушла, хотя человек этот заслуживает того, чтобы о нем помнили всегда. Такой список можно составить в пять раз больше по составу, чем тот состоящий из 270 в книге. Татьяна Валович: Как раз авторы книги хотят составить и белый список, надо отдать им должное. И очень многие мысли, которые в этой презентованной книге, они достаточно, может быть, спорные для кого-то покажутся, но очень много интересного. Просто для того, кто изучает историю, может быть еще раз перечитать эту книгу все равно стоит. Густав Богуславский: Я вам обещаю, что если такая книга выйдет, и я узнаю о ней, то я буду первым, кто побежит ее приобретать. Вот относительно того, чтобы иметь в своей большой библиотеке эту книгу я пока еще решения не принял. Татьяна Валович: Совершенно случайно попался мне вчера на глаза отрывок из одного литературного произведения, которым я хочу завершить наш сегодняшний разговор. И хоть речь идет там о петербуржцах, все-таки это касается всех россиян: "Петербуржец так рассеян зимой, у него столько удовольствий, дела, службы, сплетен и разных других развлечений и, кроме того, столько грязи, что вряд ли есть когда ему время осмотреться кругом, вглядеться в Петербург внимательней, изучить его физиономию и прочесть историю города и всей нашей эпохи в этой массе камней, в этих великолепных зданиях, дворцах, монументах. Есть такие петербургские жители, которые не выходили из своего квартала лет по десяти и более и знают хорошо только одну дорогу - в свое служебное ведомство. А между прочим, изучение города, право, не бесполезная вещь". Федор Михайлович Достоевский, "Петербургская летопись", 1847 год. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
