Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
16.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-06-05]
Международный кинофестиваль в Москве: хороший зритель, мало гламураПрограмму «Итоги недели» ведет Андрей Шарый. Принимает участие кинокритик, директор НИИ культуры Кирилл Разлогов. Андрей Шарый: Гость программы сегодня – известный московский кинокритик, директор НИИ культуры, глава отборочного комитета и программный директор ХХУ11 Московского международного кинофестиваля Кирилл Разлогов. Кирилл Эмильевич, скажите, пожалуйста, вы довольны тем, как идет фестиваль, довольны уже фактически его итогами? Кирилл Разлогов: В принципе, никогда не бываешь доволен тем, что сделал. Всегда хочется, чтобы было лучше, всегда обращаешь внимание в основном на промахи и значительно меньше на успехи. Тем не менее, особых причин быть недовольным у меня нет. Пресса была на редкость снисходительна в этот раз, в отличие от предыдущих. Гости вроде все более-менее удовлетворены. Хотя, как только объявят призы, неудовлетворенных станет значительно больше, чем удовлетворенных. Но поскольку их пока не объявили, можно жить спокойно. Андрей Шарый: Я приведу цитату из одной из статей ВВС: «Гламура мало, зритель хороший. ММКФ относится к классу А, однако в Москве нет ни Каннского гламура, ни венецианской славы. ни берлинского престижа». Понятна эта журналистская фраза. Кирилл Эмильевич, тем не менее, есть у московского фестиваля шансы сравниться с первой большой фестивальной тройкой? Кирилл Разлогов: Сравнивать всегда можно и при сравнении можно как выиграть, так и проиграть. Я думаю, что нынешний фестиваль, не Московский фестиваль в целом, а нынешний фестиваль можно смело сопоставлять с любым из этих трех фестивалей и по качеству программы, и главное - по ее разнообразию. Потому что мы взяли не один какой-то срез современного кинопроцесса, а взяли несколько. И на каждую программу старались дать альтернативу, поскольку современный кинопроцесс развивается в разных направлениях. Этого не делают ни Канны, ни Венеция, ни Берлин. Может быть это не гламурно, но в этом есть некоторый смысл по осмыслению того, что происходит в современной культуре. От осмысления дальше недалеко и до понимания этого в более широких кругах через журналистов, критиков и всяких других людей. Андрей Шарый: Давайте послушаем слушателя Александра из Петербурга. Слушатель: Добрый вечер. С низким поклоном Кириллу Разлогову, удивительный кинокритик, с удовольствием всегда читаю. Вопрос у меня вот какой: Кирилл Эмильевич, что с новым кинематографом? При Голливуде существует Джимми Гармаши и прочее. У нас, я вижу, блокбастеры, сыночки известных фамилий получают бюджеты на фильмы. Когда у нас будет этот прорыв? Я понимаю, что это киноиндустрия и главная проблема, чтобы самовыразиться, нужны средства, нужно финансирование. Что вы увидели, сдвиг у нас какой-то есть – блокбастеры будут питать новое кино? Я вижу только ретро, бесконечный повтор одних и тех же фигур. Кирилл Разлогов: Единственное, я думаю, что блокбастеры ничего не должны питать особенно, они должны жить своей жизнью. А то, кино которое новое, экспериментальное, серьезное, оно живет своей жизнью. Другое дело, что блокбастеры более-менее вытесняют из кинотеатров, из мултиплексов. Отсюда и огромное количество фестивалей, отсюда необходимость фестивалей, чтобы это кино где-то все-таки показывалось. И нельзя сказать, что в России этого нет. Наоборот, «Российская альтернатива» программа, которую Андрей Плахов подготовил вместе с группой «Синий фантом», и то, что мы в основном конкурсе показали фильм Алексея Учителя «Космос как предчувствие», вполне традиционную, высококачественную студийную картину, а в конкурсе «Перспектива» показали Сергея Лобана, фильм «Пыль», сделанный на компанейских началах альтернативными группами, с Петром Мамоновым в одной из ролей. Картина совершенно другая, сделанная за другие деньги. Говорят, что дети кинематографистов получают деньги. Илья Хржановский получил деньги на фильм «Четыре» и сделал картину, которая обошла весь мир, и абсолютно альтернативна по отношению к тому, что делает его папа, который продолжает экранизировать Пушкина. Поэтому ребенок ребенку рознь, тут надо смотреть, насколько человек талантлив или неталантлив. Я думаю, что потенциал обновления в российском кино есть. Но в мире в целом удешевляется техника аудиовизуальная. Скоро можно будет у себя на квартире монтировать фильмы, и какие еще таланты вылезут в результате? Ну тут вступает в силу закон о конкуренции, здесь нужны фестивали, чтобы все, кто талантливы, те, кто интересны, те, кто рискует, все-таки вытаскивались нами, отборщиками фестиваля, на поверхность, чтобы мы помогали занимать свое место в современной культуре. Андрей Шарый: Мой вопрос к вам, как главному отборщику, как к руководителю отборочного комитета. Раньше было модно определять фестиваль. Я помню, Карловарский фестиваль себя позиционировал, как модно сейчас говорить, как фестиваль, где встречаются Восток и Запад, про Московский кинофестиваль говорили, что особо должно быть представлено кино Восточной Европы, бывших советских республик и так далее. Сейчас эта мода прошла, уже сейчас нет необходимости по отношению к Берлинскому, к Венецианскому фестивалю выделяться какой-то отдельной направленностью, нужно просто искать хорошие фильмы? Кирилл Разлогов: Направленность все равно какая-то есть, но дело в том, что она достаточно изменчива. Честно говоря, направленность получается от движения самого кинопроцесса. Когда меня спрашивают, что в этом фестивале нового, спрашивают очень часто, я начинаю, слегка обозлившись, цинично отвечать, что новые в этом фестивале фильмы. Фильмы, которые мы показывали в прошлый раз, мы не будем показывать сегодня, а фильмы, которые показывали на этом фестивале, не будем показывать на следующем. А вот комбинация фильмов, которые мы показываем сегодня, дает нам возможность каким-то образом понять, что именно происходит в кино. И здесь, хочешь, не хочешь, конкуренция между фестивалями, опять скажу честно, что конкурировать с Каннами, Венецией, Берлином нам сложно, если не невозможно вообще. А из фестиваля класса А мы спокойно конкурируем с теми же Карловыми Варами, с Ла Карно с Сан-Себастьяном, с Монреалем. Монреаль сейчас вообще находится в кризисе. В условиях этой конкуренции ясно, что картины из Восточной Европы и вообще европейские картины скорее попадут в случае конкуренции в Карловы Вары, чем в Москву. А вот картины из юго-восточной Азии, из Ближнего Востока скорее попадут в Москву, чем в Карловы Вары. картины испано-язычные скорее попадут в Сан-Себастьян, чем во все остальные фестивали. Так что есть какие-то силовые поля, которые заставляют каких-то режиссеров или каких-то продюсеров предпочитать Москву другим фестивалям по тем или иным причинам. Причина не всегда сказана в открытую, но, тем не менее, они дают некое представление о том, в чем сильны, в чем мы слабее. Иногда это зависит просто от нашего умения говорить с людьми, от нашего стремления распознавать новые тенденции. И вот нынешний фестиваль для меня, когда я посмотрел, что в конкурсе делается, открыл некую особенность, которую мы не планировали и не собирались планировать. Значительная часть конкурса посвящена проблемам, связанным с Ближним и Средним Востоком. Андрей Шарый: Может быть, это требование времени. Скажите, пожалуйста, Кирилл Эмильевич, есть такая практика, чтобы платили знаменитым режиссерам за участие в фестивале? Вы как отборщик, имеется ли у вас какой-то фонд, вы можете заплатить, например, Спилбергу за то, чтобы он приехал со своим новым фильмом? Или так не делается? Кирилл Разлогов: Нормальные фестивали с хорошей репутацией так не делают никогда. Есть фестивали и Московский фестиваль в свое время этим занимался – платил звездам, в первую очередь актерам, за приезд. Был фестиваль, по-моему, 97 года, когда был даже скандал, проверки какие-то, миллион долларов ушло. Правда, старые звезды приехали. Начиная с 2000 года, мы договорились с Никитой Сергеевичем Михалковым и с Ренатом Давлетьяровым, генеральным директором фестиваля, что мы звездам не платим. Мы можем платить агенту звезды за то, что он нам помогает, мы, конечно, платим за гостиницу и за транспорт, и за охрану, и за визажиста, и за парикмахера – это большие деньги, не маленькие, но вот конвертик в карман мы не кладем. И это, конечно, создает некоторые трудности. Некоторые звезды ездят только за деньги. Из немного, они себя капитализируют, их стало получать значительно сложнее. Но в целом это есть некая дань уважения фестиваля к самому себе. Если человек к нам приезжает, он приезжает представлять свою картину, он приезжает получать приз за вклад в киноискусство, приз Станиславского. И мне бы хотелось, чтобы чаще приезжал для работы, для дела. Приезжал потому, что продюсер приказал ехать, потому что иначе доход будет меньше. Этого мы еще не достигли, потому что у нас объем рынка недостаточен. Но в принципе впереди маячит именно это. Поэтому следующий шаг от неоплаты звезд – это превращение нашего фестиваля все больше и больше в место работы, а не в место развлечений. Потому что Каннский фестиваль при всей гламурности - это место, где люди работают в огромном количестве. Более чудовищной работы, чем на Каннском фестивале представить себе трудно. Когда я туда приезжаю, не сплю, не вижу, смотрю фильмы, говорю с людьми, пишу статьи и так далее. То есть это сумасшедшая работа. Вот когда в Москву будут приезжать преимущественно работать, а ночью развлекаться – это, естественно, вот тогда мы будем чувствовать себя в безопасности. Андрей Шарый: Понятно, что площадь Пушкина в Москве - это не набережная Круазетт в Канне, и тем не менее, скажите, пожалуйста, вот эти размышления журналистов о том, что вокруг московского фестиваля мало гламура - это просто люди не понимают, о чем они пишут, или все-таки речь идет о том, что такое событие, как крупный международный кинофестиваль, подразумевает большое количество светской жизни и всего остального? Кирилл Разлогов: Фестиваль подразумевает большое количество всякой светской жизни. Это нужно педалировать, на отдельных московских фестивалях это основательно педалируется. На этом фестивале мы это сознательно не педалировали. С одной стороны, так получилось, с другой стороны получилось правильно. Мое личное убеждение, что на Московском фестивале, я не скажу про Каннский, потому что у Канн многоканальная система, там наличие звезд и раздевающихся мидинеток не мешает пригласить старого сенегальского режиссера Сембена Усмана, в течение двух часов беседовать с ним о смысле жизни, о коммунистическом движении, о развитии киноискусства в Африке. У нас случается так, особенно в прессе, что там десять газет цитируют одну и ту же фразу Квентина Тарантино, который приехал, и ни одна не пишет ни об одной картине в те дни, когда он здесь. То, что в этом году этого не было, то, что если к нам приезжали крупные люди, то приезжали люди серьезные представлять картину. И братья Дарденны, и Жанна Моро, все это звезды абсолютно мирового класса, победители Каннского фестиваля. Но они приехали как бы работать и отношение к ним вполне рабочее, и от фильмов это не отвлекает. Впервые ребята, занимающиеся транспортом, у нас, говорят, никто не рассказывает, кто как напился, где чего, а все говорят - фильмы обсуждают. Вот когда водители обсуждают фильмы – это значительно важнее, чем любая степень гламурность. Гламурность делается – это технология. «ВОГ» проводит свою вечеринку сегодня, все будет в порядке, с гламурностью будет порядок. И если задать такую задачу, то гламурность можно нарисовать на поверхности, а вот глубинную работу на поверхности не нарисуешь. Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, насколько важны сроки проведения фестиваля? Я читал, например, сетования по поводу того, что Московский фестиваль проводится сразу после Каннского, и это, якобы, плохо. Плохо это? Кирилл Разлогов: Это не плохо, не хорошо. Потому что весь фестивальный календарь заполнен до предела. Московский фестиваль проводился в свое время в июле, когда первый фестиваль мы проводили, и на первой же пресс-конференции я сказал, что подумаем о том, чтобы сроки фестиваля перенести. На меня тогда обиделся Ренат Давлетьяров, сказал: «Мы же думали, когда фестиваль проводить. Что, тут люди сидят, ничего не понимающие?». А через год мы вместе договорились, что переносим его на июнь. Почему? Потому что в июле люди в отпусках или на съемках, в июле кого-то заполучить из людей, реально работающих в кино, невозможно, они либо уже с детьми где-нибудь на островах, либо снимаются. В июне они еще не уехали в отпуск, в июне они только собираются в отпуск. Они могут отложить свой отпуск на неделю, приехать в Москву, а потом поехать в отпуск. Второе: билеты на самолеты в июне стоят несколько дешевле, чем в июле, хотя сейчас это меняется, здесь выигрыш относительный. Третье: мы стали проходить перед фестивалем в Карловых Варах, стали поэтому ловить картины более эффективно, выигрывать в конкуренции с Карловыми Варами. Когда мы проводили после, они ловили картины до нас. В чем как бы недостаток июня? Да, близко к Каннскому фестивалю, да, финальный отбор картин, назовем картины премьерные, невинные, делается только после того, как Канны объявят свою программу, до этого все ждут пока Канн выберет. У нас мало времени, у нас десять дней перед Каннским фестивалем, потом все уезжают в Канны, после Канн все неделю отдыхают. Потом приходится выбивать копии, а Московский фестиваль уже на носу. Сложно. Вторая сложность: когда проводили фестиваль в июле, Венецианский фестиваль, наш следующий большой конкурент, который проходит в конце августа, частично уже объявлял, чего он возьмет, чего он не возьмет. Когда июнь месяц, то он еще никому ответа не давал, поэтому на Венецианском фестивале плюс к 350 картинам, которые будут там показаны, еще 350 зависают, которые надеются, что будут там показаны, и эти 700 картин не может Москва получить. Потому что мы должны уговорить, что в Москве это будет лучше, а что Венеция, наверное, откажет. А нам не каждый поверит. Андрей Шарый: Кирилл Эмильевич, как получилось, что фильм Алексея Учителя был сначала в программе «Кинотавра», а потом в последний день он пришел к вам? И вообще, вы считаете, что нужна единая система отбора фильмов с тем, чтобы какой-то лучший российский фильм может быть по итогам «Кинотавра» потом бы попадал к вам? Или это не нужно делать, невозможно сделать? Кирилл Разлогов: Можно сделать все, что угодно, люди могут любую нелепость сделать, и у нас на глазах это происходит регулярно, поэтому здесь невозможного ничего нет. Какая существует в этом плане практика, на что мы опираемся? Мы опираемся на то, что все картины, которые демонстрируются на Московском фестивале, кроме ретроспектив, должны быть по меньшей мере российскими премьерами, по меньшей мере первый показ в России. Это касается и российских картин. Фестиваль в Карловых Варах базируется на другом принципе. Он базируется на том, что есть национальный фестиваль, картины выпускаются в прокат, а фестиваль в Карловых Варах выбирает любую из них, показывает ее в конкурсе. Для небольшой кинематографии может быть другого выхода у них нет. Для большой кинематографии, как наша, мы вполне можем себе позволить показывать картины именно премьерные. Почему? Потому что у нас пока, может быть в этом наша слабость, преобладает отечественная критика, отечественные журналисты. 90% журналистов на Московском фестивале – это российские журналисты. Эти картины показаны на «Кинотавре», то есть 90% ее уже видели, про нее уже отписали, она уже перестала быть интересна для кого бы то ни было, она уже картина отработанная. И те же самые 90% увидят ее на Московском фестивале. Нет, значит они должны увидеть впервые, они должны про нее написать как о некотором новостийном элементе, она должна быть в центре внимания. Поэтому здесь мы, не скажу, что стоим насмерть, но защищаем ту позицию, что все картины должны быть российскими премьерами. Теперь, если ты продюсер или режиссер картины, ты думаешь, как ты картину позиционируешь. Скажем, показал мне свою картину «Бедные родственники» Паша Лунгин. Я ее посмотрел и с Пашей поговорил: «Мне кажется, что твоя картина лучше пройдет на «Кинотавре». На Московском фестивале, на мой взгляд, пройдет с меньшим успехом, чем она пройдет на «Кинотавре». Паша мне ответил: «Я тоже так думаю». И мы оба согласились друг с другом. И она прошла на «Кинотавре», очень хорошо прошла. Если бы мы вдруг показали в конкурсе Московского фестиваля, она тоже прошла бы, но не так хорошо, резонанс был бы хуже, успех был бы меньше, пресса меньше бы писала, главного приза не было бы. Как бы он сделал выбор и сделал, на мой взгляд, его правильно. Андрей Шарый: И Учитель сделал правильный выбор? Кирилл Разлогов: На мой взгляд - да. Потому что картина «Космос как предчувствие», как мне кажется, имеется довольно серьезные шансы на международный успех, на международную карьеру, хотя бы фестивальную, я не скажу – коммерческую, тут свои нормы входят в силу. Мне кажется, эту картину уже запрашивают, копии на другие фестивали с тем, чтобы отобрать эту картину для показа. Андрей Шарый: Я читал много критики и слышал в адрес фильма Учителя «Предчувствие Космоса». Может быть это субъективные какие-то вещи, и справедливость ваших слов будущее может подтвердить. Сергей из Петербурга, пожалуйста, вам слово. Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня вопрос такой: все-таки побывать на кинофестивале очень сложно. Потом в кинозалы выбирается не у всех время хватает. Какие-нибудь телевизионные специализированные передачи можно ожидать или нет? Андрей Шарый: Спасибо за вопрос. Мне кажется, они есть. Но гость наш сейчас опровергнет или подтвердит правоту моих слов. По крайней мере, «Дневник фестиваля» выходит по телевидению. Кирилл Разлогов: Выходит «Дневник фестиваля» на первом канале. Все кинопередачи, которые есть на разных каналах, будут давать отчеты о фестивале. Демонстрируется церемония открытия и закрытия на первом канале. Какая-то информация про фестиваль на телевидении есть. Что-то на телевидении мы строим как отзвук фестиваля. Например, на фестивале была ретроспектива фильмов немецкого режиссера Конрада Вульфа, я в своей программе «Культ кино» показал его картину, как бы отвечая фестивальной программе. Мои коллеги с других каналов, других программ тоже пытаются среагировать на Московский кинофестиваль. И конечно, по прошествии какого-то времени картины появятся на экранах сначала кинотеатров, а потом, возможно, и телевидения в том случае, если они будут не слишком интеллектуальными, не слишком рискованными для нашего телевизионного экрана. Так что на телевидении отзвук, эхо Московского фестиваля, безусловно, прозвучит. Андрей Шарый: Скажите, пожалуйста, почему немного иностранных журналистов из специализированных изданий? Я посмотрел сегодня список аккредитованных журналистов, большинство из них знакомы мне прекрасно по работе в Москве, то есть это люди, которые любят хорошее кино, ходят, но специалистами из не назовешь. Почему неохотно ездят иностранцы на Московский фестиваль? Кирилл Разлогов: Они бы охотно ездили, но в данном случае любое издание большое, это касается и других фестивалей, все больше и больше считают, что направлять своих корреспондентов на один фестиваль – Каннский, и на тот фестиваль, который происходит у тебя на родине. Немецкие журналисты будут ездить в Берлин и в Канн, французские журналисты будут ездить в Канн и в Канн, может быть в Венецию или Берлин, если повезет, и то далеко не всегда. В приоритетах редакции киножизнь в Москве и московские кинофестивали, как часть киножизни мира, не являются приоритетом. У нас журналисты, которые у нас аккредитованы, занимаются президентом, президентской администрацией, парламентом и многим другим, иногда они любят кино, но специально присылать человека сюда достаточно редко будут. Мы работаем и работали в прошлом году с агентством, которое специально привозило журналистов за счет фестиваля. То есть им оплачивал фестиваль билеты, им оплачивал фестиваль гостиницу. И это была акция фестиваля. Некоторые из журналистов вернулись в этом году, кто-то за нас счет, а кто-то исхитрился и за счет своих изданий. Но это очень тяжелая вещь, потому что это дорогостоящая операция, при которой мы готовы платить гостиницу, но билет плюс гостиница в летний период - это очень дорого. Андрей Шарый: Кирилл Эмильевич, у меня последний вопрос, он очень субъективный: главное событие для вас на этом фестивале? Чем запомнится для вас этот фестиваль? Кирилл Разлогов: Честно говоря, главное событие, которое почти не получило отражения в печати, - нам удалось привезти группу европейских продюсеров на фестиваль, провести семинары с нашими продюсерами, посвященные совместному производству. Это первый шаг к созданию на Московском фестивале рынка проектов, к интеграции Московского фестиваля в систему не столько киноторговли, поскольку здесь монополизация Каннского и лос-анжелесского кинорынка практически полная, а кинопроизводство. И с этим связана моя убежденность в том, что у Московского фестиваля есть будущее именно в связи с кинопроцессом не только в нашей стране, не только в близлежащих регионах, но и в мире в целом. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
