Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)

 

 Новости  Темы дня  Программы  Архив  Частоты  Расписание  Сотрудники  Поиск  Часто задаваемые вопросы  E-mail
28.3.2024
 Эфир
Эфир Радио Свобода

 Новости
 Программы
 Поиск
  подробный запрос

 Радио Свобода
Поставьте ссылку на РС

Rambler's Top100
Рейтинг@Mail.ru
 Liberty Live
[13-05-05]

Колобок. На вкус Бродского

Александр Генис: Готовясь, как все друзья поэзии Бродского, отметить 24 мая юбилей - 65-ю годовщину со дня его рождения, «Колобок» отправляется в путешествие по кулинарным мотивам в жизни и творчестве поэта.

В книге Вагрича Бахачаняна «Не хлебом единым», которую составили кулинарные выписки из сочинений классиков, Бродскому досталось всего несколько строчек и несколько блюд, складывающихся в угрюмый обед с ностальгическим оттенком:

- Устрицы в пустыне

- Ночной пирог

- Блюдо с одинокой яичницей

- Блины в Таврическом саду

На самом деле такое меню создает одностороннее и уже потому неверное впечатление.

Кулинарная тема у Бродского, принимала не только глубокомысленные, но и фантастические черты. Яркое доказательство тому - пьеса «Мрамор». Ее важным элементом является изощренное меню двух запертых в башню героев, носящих, как все здесь, римские псевдонимы - Публий и Туллий. Вот как последний, Тулий, объясняет зрителям устройство тюремного питания:

Тулий: У них там компьютер. Составляет меню. Повторение блюда возможно раз в двести сорок три года.

Александр Генис: В такой ситуации автору приходится напрячь кулинарную фантазию, что Бродский и делает, причем - с азартом. Вот перечень диковинных деликатесов, которые я выписал из «Мрамора»:

- Петушиные гребешки с хреном

- Паштет из страусовой печенки с изюмом

- Паштет из голубиной печенки

- Форель с яйцами аиста

Все эти блюда, которые, думаю, никто, кроме Публия и Туллия, не пробовал, обладают определенным конструктивным и метафорическим смыслом. Башня заключенных - квинтэссенция империи, которая в своем беспрестанном расширении «обессмыслила», как сказано в пьесе, пространство и, что еще важнее, время. В тоталитарной фантасмагории «Мрамора» царит бредущая по кругу вечность, оттенить и подчеркнуть которую как раз и призваны кулинарные мотивы с оттенком комического абсурда. Как сказал Публий в их тюрьме, «все повторяется, кроме меню».

Наше путешествие по кулинарным мотивам в творчестве - и что еще интересней - в жизни Иосифа Бродского мы продолжим с лучшим гидом. Это - профессор Дармутского колледжа, поэт и эссеист Лев Владимирович Лосев. Если воспользоваться термином из его стихотворения, Лосев - наш лучший «бродскист», автор уникальных по полноте и проницательности комментариев ко всему корпусу сочинений Бродского, Лев Владимирович был ближайшим другом поэта. Среди прочего, это подразумевает и участие в бесчисленных совместных застольях.

Мы встретились с Лосевым в нью-йоркском ресторане «Самовар», к которому Бродский имел непосредственное отношения, уселись за его любимым угловым столиком, и начали разговор на две вечные темы - о стихах и еде.

Лев Владимирович, какую роль гастрономические темы играли у Бродского?

Лев Лосев: Какую роль в жизни? Я думаю, довольно большую, потому что поесть поэт любил, хотя вкусы у него были самые простые. Действительно, самые простые. Больше всего на свете он любил котлеты, домашние котлеты.

Александр Генис: Я его хорошо понимаю. Котлету сделать необычайно трудно, в сто раз труднее, чем сделать американский стейк.

Лев Лосев: Конечно, мамины котлеты. Его самое ностальгическое нежное воспоминание - котлеты, которые готовила его мама, но также и котлеты, которыми его кормила Виктория Швейцер, его соседка и друг в Амхерсте в Массачусетсе, котлеты, которые делала моя жена Нина, когда он приезжал к нам, и, конечно, котлетами его снабжал Юзеф Алешковский. Алешковский жил в Мидлтауне в Коннектикуте, на полдороге между Нью-Йорком и Массачусетсом, куда Бродский ездил преподавать, и традиционно он останавливался у Алешковского поесть котлет, а также получить на дорогу на несколько дней запас котлет, пельменей, винегрета и борща. Вот это все любимая кухня Бродского - котлеты, пельмени, винегрет, борщ. Я думаю, через пельмени пролегла тропинка к китайской кухне, которую Бродский тоже обожал. И из китайских ресторанов, которые он очень хорошо знал в Нью-Йорке... Кстати сказать, в мой самый первый вечер, прямо с самолета я прилетел в Нью-Йорк, Бродский привез меня с моей семьей в маленький, такой грязноватенький китайский ресторанчик в Чайна-тауне, сказал: вот сейчас это попробуйте, китайскую еду, и поймете, зачем вы сюда приехали.

Александр Генис: Я, кстати, помню, как Бродский водил нас в ресторан "Силура палас" в Чайна-тауне, где, говорил, лучшие пельмени.

Лев Лосев: Тут я как раз тоже подбирался к этому "Силура палас", это гигантский такой, вокзального типа зал, по которому снуют официанты с тележками, на которых наставлены маленькие блюдечки с десятками, если не сотнями видов различных китайских пельменей: пельмени с мясом таким, пельмени с мясом сяким, пельмени с креветками, пельмени с осьминогами, пельмени с каракатицами, пельмени с морскими огурцами, пельмени с чем-то, с чем лучше, может быть, и не знать. И Бродский, быстро доедая пельмени с очередной тарелочки, уже таким своим ястребиным взглядом высматривал очередную приближающуюся тележку и очень ловким, таким хищным движением схватывал тарелочки с новой тележки, и под конец нашей трапезы там вырастала такая пирамидка из 12-14-15 маленьких тарелочек из-под пельменей. По-моему, каждая тарелочка стоила одинаково, не помню, 2 или 3 доллара, и таким образом, по числу пустых тарелочек мы и расплачивались. С китайским же, кстати сказать, рестораном, раз разговор зашел об этом, связано одно из самых моих гастрономически эйфорических воспоминаний о трапезах с Бродским. Как-то мы пошли в ресторан китайский не в Чайна-тауне, а где-то на 82-й, на какой-то из 80-х улиц, который в то время был очень популярен, такой подороже несколько китайский ресторан. Заказали мы там креветки с соусом чили, которые я вообще люблю, но там они были на удивление хороши. Съев по довольно основательной порции этих креветок, мы заказали еще по второй порции, а потом, молча переглянувшись, заказали по третьей порции.

Александр Генис: Это уже из Крылова что-то.

Лев Лосев: И когда привезли третью порцию креветок, зал зааплодировал.

Александр Генис: Лев Владимирович, а что касается все-таки стихов, как кулинарные мотивы отражены в поэзии Бродского?

Лев Лосев: Кулинарные мотивы... Я сейчас не могу припомнить стихов, где речь идет непосредственно о еде. То есть, безусловно, они есть, но сейчас нечто такое не припоминается. В связи с кулинарными мотивами в поэзии Бродского я вспоминаю свои комментарии к "Письмам римского друга". Последняя строка последнего письма – «там дрозд щебечет в шевелюре кипариса». Но поскольку Бродский всему циклу "Письма к римскому другу" дал подзаголовок из Марциала, я, как комментатор, считал своей обязанностью все-таки по возможности проверить: есть ли там действительно какие-то переклички с Марциалом или нет? На самом деле их очень мало. И вот этот заголовок из Марциала чисто условный. Как раз последняя строка, упоминание дрозда, как-то связана с Марциалом. Дело в том, что Марциал довольно часто вспоминает дроздов в своих стихах и исключительно в кулинарном смысле: просит прислать ему парочку жирных дроздов или вспоминает о каких-то особенно вкусных дроздах, которых он где-то там покушал.

Александр Генис: То есть Бродский принимал это, как вкусную поэзию?

Лев Лосев: Я думаю, что Бродский, если бы припомнил дроздов Марциала, может быть, сделал бы подзаголовок не из Марциала, а из Проперция.

Александр Генис: Мне вспоминаются кулинарные мотивы в "Мраморе". Как вы помните, герой "Мрамора" заказывает постоянно необычайные кушанья, которые ни разу не повторялись. Интересно, откуда Бродский взял это?

Лев Лосев: Я думаю, что он просто нафантазировал, также как и в другой пьесе "Демократия", где тоже пирующие члены политбюро маленькой неназванной республики предаются разным кулинарным изыскам. Это такая игра. Я помню, что смолоду мы любили выдумывать разные фантастические меню. Кстати, отличался в этом особенно не Бродский, а мой покойный друг, замечательный поэт, рано скончавшийся, Сергей Куле. Однажды он мне подарил такую книжечку рукописную, поваренную книгу. Там были такие блюда, как "глаза бычачьи, поутру проснувшиеся".

Александр Генис: Это совершенно дивная книжечка, надо ее найти и напечатать, потому что до сих пор за всю историю поэзии существует только одна кулинарная книжка, а именно кулинарная книга Маринетти. Так что книга Куле могла бы быть вполне новинкой для мировой поэзии.

Лев Лосев: Правда, есть еще сочиняющий стихи кулинар - о Сирано де Бержераке - Ростан: «секрет приготовления миндального печенья». Кстати, если я не ошибаюсь, это персонаж, имевший прототипом какого-то реального француза, которые писал стихотворные рецепты.


Последние материалы по теме:


См. также:

  • Последние новости на тему "Культура"
  • Программы, посвященные событиям культуры


  • c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены