Полвека в эфире. Каждый год мировой истории — от смерти Сталина и до наших дней — устами Радио Свобода. На нашем календаре сегодня год 59-й.

Разоблачение Сталина на ХХ съезде партии, все большее расхождение среди коммунистических партий мира, подавление венгерской революции и споры о методах и психологии радиовещания — все это приводит американское руководство к необходимости переименовать радиостанцию. В названии Освобождение слишком назойливо звучит идея спасения, навязанной помощи, словом — освобождения. Свобода — это звучит нейтральнее. Кто будет возражать против привлекательности этого слова? Свободу не навязывают, ее предлагают. Свободы добиваются, свободу, наконец, выбирают. Передачи 59-го года постепенно наводили слушателя на эту мысль. Сперва историческими примерами. У нашего микрофона с нравственно-политическим уроком профессор Юрий Петрович Денике. Его тема — Либерализм и человечность.

Лет 20 тому назад, работая в Париже в государственном архиве, я отыскал дело Бланки, до тех пор не использованное историками, и нашел в нем два замечательных документа. В мае 1839 года Бланки вместе с другим революционером Барбесом организовали восстание, подавленное в несколько часов. Целью восстания было убить короля и захватить власть. Барбес был сразу арестован, а Бланки удалось скрыться. Барбес был приговорен к смертной казни за попытку цареубийства. Приговор вызвал огромное волнение и множество обращений к королю с просьбой о помиловании. Луи Филипп заменил смертную казнь пожизненным заключением. Через некоторое время был арестован и Бланки и также приговорен к смертной казни. В первом из найденных мной документов тогдашний министр юстиции указал королю, что приговоренный к смертной казни за то же преступление Барбес был помилован и что справедливость требует, чтобы был помилован и Бланки. На документе крупными буквами стоит: "Одобряю. Луи Филипп".

Во втором документе министр юстиции сообщает королю, что находящийся в тюремном заключении Бланки тяжело захворал и что пребывание в тюрьме грозит ему смертью. А потому человечность требует, чтобы Бланки был освобожден возможно скорее. И снова рукой короля: "Одобряю. Луи Филипп".

Бланки гордо отказался принять милость короля и выйти из тюрьмы. Тогда его силой перевезли в больницу, где он выздоровел и после этого прожил почти 40 лет.

Можете ли вы себе представить, чтобы коммунист Сталин так же позаботился о жизни своего врага, как это сделал либеральный король? И если вы не считаете поступок Луи Филиппа бессмысленной слабостью, а признаете его благородство, то значит и вам не чужды либеральные тенденции.

Сталин уничтожал своих противников. Члены так называемой антипартийной группы были исключены из ЦК, они больше не принадлежат к партийному руководству, но они живы. Этим я не хочу сказать, что в нашей стране уже правит либеральная власть, но что-то произошло, чего нельзя не считать, по крайней мере, некоторой либерализацией. И не значит ли это также, что появилось или возникает общественное мнение с либеральными тенденциями? Вот почему я думаю, и надеюсь, что вы со мной согласитесь, что отнюдь не лишнее искать в советской жизни и в самой коммунистической партии хотя бы робких проявлений, тенденций хотя бы в духе политического и культурного либерализма, встречающих, однако, упорное сопротивление партийных консерваторов.

Вослед Юрию Денике с рассуждениями о свободе выбора выступает в своей ежевоскресной программе отец Александр Шмеман. Многие радиослушатели признавались потом, что из всех православных проповедников голос у отца Александра был самым обаятельным

Зачем повторять снова и снова, как это делает пропаганда, выдающая себя за науку, что Христос — фигура мифическая, то есть никогда не существовавшая? Ведь теории этой не придерживается ни одни уважающий себя историк на целом земном шаре. А повторяют ее только те, кому приказано это делать вне всякого отношения к подлинному научному методу. Не говоря уже о том, что если бы Христа не было, то христианство следовало бы признать неслыханным чудом, чудом гораздо большим, чем те, которые описаны в Евангелии.

Христианство появляется в истории внезапно. На протяжении каких-нибудь 30 лет сеть христианских общин покрывает собой все большие города Римской империи. В конце первого века римский историк Тацит — не христианин и враг христианства — уже говорит все то, что говорится в Евангелии, о том, что Христос жил в Палестине, пострадал при Пилате. Но Пилат — не миф, его многие еще помнили и знали, когда писал Тацит. И все имена людей и городов в Евангелии предельно историчны, чего не бывает, когда речь идет о мифе и мифотворчестве.

Но оставим исторические доказательства, хотя они и неопровержимы. Вдумаемся в сущность этой самой потребности доказать, заставить людей поверить, что Христа не было. Ведь было бы гораздо проще сказать: Христос был, и его учение было, но мы в него не верим, оно ошибочно, оно зло. Но нет. Этого-то как раз и не говорят. И не говорят потому, что никто никогда еще не решился прямо сказать: "Это учение — зло". Это значило бы назвать злом учение о любви и прощении, о жалости и сострадании, о свободе и совести, о равенстве, братстве, солидарности людей. Ведь все это сказано в Евангелии, и ничему другому Христос не учил. Достаточно прочитать эту книгу один раз, чтобы убедиться, что все в ней о любви к человеку, все ею светится, пронизано, вдохновлено.

Допустим на секунду, что не было Христа. Но тогда надо признать, что был кто-то другой, сказавший то, что сказал Христос, принесший людям это поразительное учение о грехе и прощении, о новой жизни, свободе и любви. Кто-то другой, выдумавший про эту смерть на кресте. И про воинов, бивших распинаемого, и про мать, стоявшую у креста. И тот, кто это выдумал, должен опять-таки быть признан единственным потрясающим Учителем. Но Христос был, а для людей, слышавших его учение и хоть немного, хоть чуть-чуть живущих им, он есть и остается Учителем и Господом, зовущим людей к тому единственному, что единственно достойно человека.

Год 59-й. От Освобождения к Свободе. В течение всей весны не только руководство, но и сотрудники радио подыскивали наилучшее название. Предлагались и тяжелые варианты (скажем, Радио Международной Информации), и более легкие. В мае решено было остановиться на Радио Свобода, но еще в апреле в нашем эфире можно было услышать такую абракадабру:

Говорит Радиостанция Освобождение Радио Свободы.

Точно дикторы хотели удержать привычное название. Но с мая 59-го окончательно и бесповоротно мы стали Свободой.

Говорит Радиостанция Свобода.

(Звучит Гимн Свободной России Александра Гречанинова.)

В конце 50-х эмигрантские издания до советского читателя почти не доходили. Возвращение совершалось на эфирных волнах. Вот, например, так: фрагмент из передачи об Осипе Мандельштаме:

В середине 30-х годов об Осипе Эмильевиче Мандельштаме ничего уже не стало слышно. Он был арестован, перестал существовать. Ушел в небытие. Так же, как и ряд других известных деятелей литературы и театра: как Пильняк, Бабель, Мейерхольд и многие другие. Поэта ликвидировали. Как? Это уже подробности. Верно то, что Мандельштам погиб благодаря своей музе, не пожелавшей смириться перед властью несвободы.

За гремучую доблесть грядущих веков
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей

Мне на плечи кидается век волкодав,
Но не волк я по шкуре своей.
Запихни меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни трусов, ни мелкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Унеси меня в ночь, где течет Енисей,
Где сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по шкуре своей
И неправдой искривлен мой рот.

Это последнее стихотворение Осипа Мандельштама. Можно сказать о Мандельштаме его же словами, обращенными им к его современникам Гумилеву, Ходасевичу, Пастернаку, Ахматовой и другим. Поэт и писатель Мандельштам тоже "не на вчера, не на сегодня, а навсегда".

В 59-м году Радио Свобода ввела новую — миниатюрную — передачу, названную Одноминуткой.

Говорит радиостанция Свобода. Наша Одноминутка.

В статье нью-йоркской газеты "Уорлд Телеграм энд Сан", озаглавленной "Хороший вопрос", рассказывается о том, как во время пребывания в Нью-Йорке первый заместитель Председателя Совета министров СССР Козлов посетил фабрику игрушек. По словам газеты, Козлов беседовал с одним из рабочих фабрики Джоном Бертоне и спросил его, сколько он зарабатывает.

— Сто пятьдесят долларов в неделю, — ответил Бертоне.

— А как высока ваша квартирная плата? — спросил дальше Козлов, видимо рассчитывая, что американский рабочий назовет очень высокую цифру.

— Я живу в собственном доме, — ответил Бертоне.

Козлов прекратил разговор и отошел от рабочего.

Одноминутка не обязательно была политической. Вот пример культурной миниатюры.

Послушайте стихотворение русского зарубежного поэта Николая Моршена.

С вечерней смены, сверстник мой,
В метель дорогою всегдашней
Ты возвращаешься домой
И слышишь бой часов на башне.

По скользоте тротуарных плит
Ты пробираешься вдоль зданья,
Где из дверей толпа валит
С очередного заседанья.

И, твой пересекая путь,
Спокойно проплывает мимо
Лицо скуластое и грудь
С значком ОСОАВИАХИМА.

И вдруг сквозь ветер и сквозь снег
Ты слышишь шепот вдохновенный.
Прислушайся: "Живут вовек".
Еще: "А жизнь людей мгновенна".

О, строк запретных волшебство!
Ты вздрагиваешь. Что с тобою?
Ты ищешь взглядом. Никого.
Опять наедине с толпою.

Еще часы на башне бьют?
А их уж заглушает сердце.
Вот так друг друга узнают
В моей стране единоверцы.

Николай Моршен — молодой русский поэт. Попал за границу во время Второй мировой войны. После войны остался на Западе. Теперь живет в Калифорнии.

59-й год. От Освобождения к Свободе. Послушаем, как из вольного мира приходилось отвечать на первые письма. Со стороны похоже чуть ли не на заговор.

Говорит радиостанция Свобода. А сейчас ответ на одно из полученных нами писем от наших слушателей. Письмо не то чтобы коллективное, но в то же время и не индивидуальное. Подписано оно инициалами из 4-х букв. Л.Г.З.Ж. Наши слушатели пишут — мы надеемся, что вы слышите сейчас нас, друзья, — что передачи наши они находят справедливыми. Просят больше освещать вопросы так называемого строительства коммунизма. Заканчивают письмо словами: "Адреса своего не даем. Потому что при социализме и коммунизме в котором мы живем, имеется свобода слова, свобода печати, и можно свободно попасть..." Куда можно попасть, авторы письма не уточняют, но догадаться, в общем, можно, куда. Благодарим вас, друзья, за письмо и шлем привет.

Куда свободнее обращался к эмигрантам советский Комитет за возвращение на родину, больше известный по имени своего руководителя — Комитет генерала Михайлова. Внешне — обычное советское пропагандистское заведение с газетой и представителями, а, по сути, — военная контрразведка с широким диапазоном репрессивных мер: угрожать эмигрантам, провоцировать внутрибеженский раскол, похищать особо активных изгнанников. В своем печатном органе генерал Михайлов призывал бывших советских граждан одуматься, вспомнить, как много еще дел на далекой родине, поверить в большевистское прощение и ехать трудиться — на целину, в совхозы, на Урал. У нашего микрофона — с музыкальным ответом на эти призывы — Виктория Семенова и Леонид Пылаев.

Поют:

Под алтайским небом зреет урожай
Генерал сказал: быстрее приезжай.
Кукуруза и село, да пятилетка и колхоз
Ждут тебя — скорей спеши попасть в хрущевский рай. Скорей спеши попасть в хрущевский рай.
А после черт с тобой, хоть помирай.

Расцвела сирень, черемуха цветет,
Генерал Михайлов нас к себе зовет.
Он зовет, зовет, зовет, но никто к нему нейдет.
Скоро про черемуху он сам нам запоет.
Быть может, скоро сам он запоет.

Расцвела сирень, черемуха в саду,
На мое на горе, на мою беду.
Генерал, наш дорогой, да подожди годок другой,
Скоро сам ты к нам придешь с повинной головой.
Да, да, быть может, к нам
Придет он сам.

На нашем календаре — год 59-й. Его основные события. Наш хроникер — Владимир Тольц.

• Впервые глава советского государства посещает Соединенные Штаты. Никита Хрущев представляет в ООН план разоружения и встречается в Кэмп-Дэвиде с президентом Эйзенхауэром.
• В Советском Союзе отменена смертная казнь гражданам, незаконно перешедшим государственную границу.
• В США въезжает 2872 советских эмигранта.
• В Москве у памятника Маяковскому собираются молодые, в основном, люди и читают стихи.
• В самиздате выходит поэтический журнал "Синтаксис". Его составляет Александр Гинзбург.
• В Париже восстанавливается русская общественная библиотека имени Тургенева, вывезенная нацистами в начале войны. Восстановление библиотеки оплачивает Западная Германия.
• Во Франции на русском языке выходит статья Андрея Синявского "Что такое социалистический реализм". Псевдоним автора — Абрам Терц.
• Владимир Набоков, разбогатевший на многочисленных изданиях "Лолиты", оставляет преподавательскую деятельность в Корнелльском университете и переезжает в курортный швейцарский город Монтре.
• Умирают пушкинист-эмигрант Модест Гофман, историк и главный редактор нью-йоркского "Нового Журнала" Михаил Карпович, прозаик Осип Дымов, эмигрировавший еще до революции.
• Один из главных музыкальных хитов 59-го года — песня "Mack The Knife".

Звучит "Mack The Knife" в исполнении Бобби Дэрина.

В 59-м, в самый разгар оттепели, далеко не все признанные фигуры большого музыкального мира могли приехать в Советский Союз. Перед гастролями парижской Оперы в Москве главный художественный руководитель театра Сергей Лифарь дал для Радио Свобода вполне оптимистическое интервью.

Как вы знаете, я — русский, и я в парижской опере занимаю главный пост по хореографии, будучи 25 лет танцовщиком и балетмейстером. Сейчас готовлю "Дафниса и Хлою" на музыку французского музыканта Мориса Равеля, затем ставлю оперу на музыку Томази. Оперу, которая называется "Атлантида". Это замечательный роман Пьера Бенуа о похождениях Антинеи в Африке. И эта роль впервые написана для танцовщицы, у которой партнеры — певцы, и она одна немая. Но хореографическим своим языком отвечает им на все их драматические требования. Затем ставлю сейчас классическую симфонию Сергея Прокофьева, которая идет в опере впервые. И у меня проект к весне сделать трехактный балет Чайковского "Лебединое озеро".

Скажите, вы собираетесь поехать в Советский Союз, когда?

Вот это вопрос очень интересный. Так как покинув Россию в 1922 году, я собираюсь в этом году посетить СССР. Другими словами, во главе французского Национального балета я, может быть, буду в Москве в марте месяце.

Кто устраивает эту поездку?

Эту поездку устроило французское и советское правительство в связи с культурным обменом. Я отвечаю Франции за то, что она в свое время, в девятнадцатом веке, послала нам в Россию великих французских хореографов, как Дидло, Мариус Петипа. И вот я счастлив, что мы в двадцатом веке помогли Франции восстановить их национальный балет. Тем русским человеком, которым я горд быть, и этим Франции я отвечаю за их культурную помощь России.

Так рассказал о русском балете на Западе Сергей Михайлович Лифарь, сам являющийся одним из виднейших и талантливейших представителей этого искусства. Как видно по интервью, он на многое надеялся и о многом мечтал в связи с предстоящей поездкой с созданным им балетом в Москву. Но буквально накануне поездки в СССР всю западную прессу облетела телеграмма, которая гласит: "Всемирно известному русскому балетмейстеру Сергею Лифарю, который должен был прибыть в Москву с балетной труппой французского Национального оперного театра Гранд Опера, в последний момент советское Министерство иностранных дел отказало во въездной визе". Усмотрело ли советское правительство в визите балетмейстера Лифаря в Москву опасность для строя или по каким-то другим причинам, но факт остается фактом: французский балет поехал в СССР без своего главного балетмейстера.

От Освобождения к Свободе. Нашим постоянным автором была последняя оставшаяся в живых дочь Льва Толстого Александра Львовна. 59-й год был для нее юбилейным.

Говорит Радиостанция Свобода. В серии "Русские за рубежом" передача, посвященная 75-летию Александры Львовны Толстой.

Отец мой никогда не проходил мимо человеческих страданий. Ему всегда хотелось помочь чем-нибудь, утешить. И нас, своих детей он старался научить этой радости, радости помощи другим.

Вы слышали голос Александры Львовны Толстой — любимой дочери Льва Толстого. В своих дневниках он постоянно отмечал, что с ней ему радостно и хорошо. 16 февраля 1910 года он записывает:

Саша и трогает и тревожит. И рад, что люблю ее, и браню себя за то, что слишком исключительно.

А в письме к ней от 15 апреля того же года Толстой пишет:

Знаю, что тебе желательнее всего знать обо мне, а о себе писать неприятно. О том, как ты мне дорога, составляя грех исключительной любви, тоже писать не надо бы. Но все-таки пишу, потому что это думаю сейчас.

В письме же от 24 апреля:

Так близка ты моему сердцу, милая Саша, что не могу не писать тебе каждый день.

1 июля этого года Александре Львовне Толстой исполняется 75 лет. Но годы не ослабили в ней воли помогать людям по завету отца. Она стоит теперь во главе организации Толстовский фонд, созданный ею в США в 39-м году. Уже с самого начала на долю Толстовского фонда выпала большая работа — помощь русским военнопленным в Финляндии. Толстовский фонд переслал им посылок на 34 тысячи долларов. После окончания Второй мировой войны Толстовский фонд перевез в США больше 19 000 русских беженцев и помог им здесь стать на ноги и начать новую жизнь. Свое служение ближним Александра Львовна начала еще под непосредственным руководством отца. Послушайте, как она сама об этом рассказывает.

Я была младшая в семье. В 17 лет я была легкомысленна: мне хотелось развлечений, веселья. Хотя я и научилась работать под отцовским влиянием, зимой учила яснополянских ребят, переписывала его рукописи и, научившись стенографии позднее, писала под его диктовку, но все же времени оставалось много. И я ездила верхом, играла во всякие игры, веселилась, как могла.

И вот помню, один раз, это было в самом начале рабочей поры, в июне, стоял знойный, жаркий день. И я с гостившей у нас молодежью играла в теннис. Мы так увлеклись игрой, что даже не видели и не слышали, как тихо в своих легких сапожках подошел отец.

— Саша, — совершенно неожиданно для нас сказал отец, — я сейчас был за чепыжом (чепыж — небольшая роща за старыми вековыми дубами), там, около яблочного сада Маша Румянцева сено убирает. Ты ведь знаешь, она на сносях. Еле двигается, одна, некому ей помочь, муж работает. Пойдите, помогите ей.

Делать было нечего. Вздохнули, сложили ракеты, мячи, зашли в сенной сарай за граблями. Пришли мы на поляну за чепыжом. Видим, Маша медленно сгребает сено, лицо усталое, иссиня-красное, пот с лица катит, спина вся мокрая, а дети ее малые под березкой на канаве сидят и во что-то играют. Посадили мы Машу с детьми в холодок, и пошла у нас работа. Одна за другой копны растут. Не прошло и четырех часов, как мы все сено в копны поставили. И это только один из бесчисленных примеров, как отец постоянно открывал мне основные пути к истинному счастью. Учил меня любить людей и стараться помочь им.

В 59-м Радио Свобода решило завести постоянную рубрику о литературном наследии писателей русского Зарубежья. Эмигрантская литература тогда была, за редчайшими исключениями, неизвестна читателям и слушателям. На роль обозревателя литературы изгнания был приглашен парижский поэт и критик Георгий Викторович Адамович. Ему предстояло множество раз выступать перед нашим микрофоном, но сейчас прозвучит его самое первое выступление. Кроме того, это не подготовленный текст, а живая беседа со свободовским корреспондентом Александром Казанцевым.

Вот есть писатель, который недавно скончался в Ницце, года два назад, — Алданов, которого совсем мало знают вне зарубежных кругов. Это писатель чрезвычайно интересный. Он начал писать, правда, до революции. Потом все его романы написаны за рубежом. Он написал очень много, имел очень большое значение в зарубежной литературе. Писатель, о котором стоит поговорить. Алданов когда-то сказал в присутствии Бунина: русская литература началась Пушкиным и кончилась на "Хаджи Мурате". То есть на последней вещи Толстого. И Бунин нисколько ни возмутился, хотя это был человек, который знал себе цену и излишней скромностью он не страдал. Но он сразу согласился. Кстати, я еще хочу сказать по поводу этой великой русской литературы, начавшейся с Пушкина и кончившийся Толстым. Знаменитый французский поэт Поль Валери, который, может быть, есть крупнейший французский поэт нашего века, сказал, что в мировой истории было три чуда: Афины, итальянское Возрождение и русский 19 век.

Георгий Викторович, возвращаюсь к Алданову: в основном, это ведь написаны им исторические романы?

Да, он написал четыре романа, которые начинаются с "9 термидора" — французская революция и кончаются "Святая Елена, маленький остров" — 21-й год, смерть Наполеона. Это исторические. После этого он написал романы, которые начинаются до революции и кончаются после революции. Его лучшие романы — это два, по-моему: "Истоки" — убийство Александра Второго", конец 70-х начало 80-х годов, и самый последний, посмертный роман "Самоубийство", который вышел год тому назад. Очень интересный, по-моему, один из самых удачных его романов. Алданов мне кажется самым вежливым, самым любезным писателем к читателям. Потому что он все время занимает чем-то читателя. Алданов всегда что-то сообщает. Или какой-нибудь исторический анекдот или необычайную мысль, какую-то характеристику человека, которая вызывает интерес.

Можно ли после Алданова назвать вторым из этой группы писателей, ставших известными уже в зарубежье, Сирина-Набокова?

Конечно, о Сирине надо бы поговорить довольно обстоятельно. Это писатель, который свою родословную ведет от Гоголя. Я думаю, не будет преувеличением сказать, что это самый даровитый современный русский писатель. Именно в словесном отношении — в смысле словесного блеска, словесной находчивости, безошибочности словесной. Это удивительное дарование.

59-й год. От Освобождения к Свободе.

Передача для студентов.

В нашем архиве сохранился репортаж с танцевального мюнхенского вечера — Record Hop. Репортаж ведет наш корреспондент, впервые назвавший себя в эфире. Прежде все выступали анонимно.

Говорит Юрий Мельников. Я нахожусь в столице Баварии Мюнхене, в праздничном зале ресторана Левенбройкеллер. Зал постепенно наполняется, мне сказали, что он вмещает около полутора тысяч человек. Посетители сегодня сплошь и рядом молодые люди и девушки. Если не считать дюжину журналистов и фоторепортеров, которые здесь по долгу службы. Всех нас заманили сюда афиши, расклеенные по всему городу, на которых выделяются два английских слова: Рекорд Гоп и имя — Мел Сондок. "Рекорд" значит — грампластинка, "гоп" — танцы. Совместное значение этих слов мне пока не ясно. Зато я хорошо знаю, кто такой Мел Сондок — специалист по джазовой музыке и радио-конферансье. Он уже дважды выступал в нашей радиопередаче для студентов. Входной билет, — сказал Сондок, — стоит так дешево, что он доступен каждому. Теперь Сондок стоит на сцене, ставит новую пластинку, начинаются танцы.

Это характерный ритм танца ча-ча-ча, танца, пришедшего из Южной Америки, из Мексики. Большая площадка в середине зала быстро наполнилась танцующими парами. Кстати, чего здесь не увидишь, это танцующих вместе девушек. Здесь это не принято.

Пользуясь небольшим перерывом, я пригласил к своему столу симпатичного молодого человека и очень симпатичную девушку и спрошу их сейчас, кто они такие и как им нравится этот вечер. Она говорит, что работает в Баварском радио. Молодой человек — как раз подходящий для нашей передачи. Он — студент, студент-медик. Вечер ему нравится. Главное, — говорит он, — то, что молодежь всех слоев населения сходится на таком вечере и вместе веселится. Студент добавил, что, пожалуй, больше всего молодежь увлекается рок-н-роллем, и как бы в подтверждение в этот момент раздается рок-н-ролль.

Началось последнее, решающее соревнование по танцам. В предыдущих турах отсеивались пара за парой. Лучшие три теперь остались одни на большой площадке, лихо выделывают свои па и фигуры, иногда, надо сказать, акробатические. Жюри во главе с Мелом Сондоком наблюдают за ними со сцены. Особенно выделяется одна пара. Коренастый смуглый парень в яркой красной рубахе и прехорошенькая девушка, одетая в ярко желтое платье. Я бы им определил первый приз.

Кончилось! Мел Сондок пригласил все три пары к себе на сцену. Сейчас будет объявлено решение жюри, и танцоры получат свои призы. Главным образом — граммофонные пластинки.

Победители соревнования по танцам действительно — это та пара, которую я давеча описал.